+6
большая тёрка
Тёрка в тагах
Большая Тёрка / Мысли /
Проза
emelian1917
Упражнение в короткой драматической прозе
Я очень люблю детей. Когда она лежала в больничной палате с большим животом и блестящими от счастья глазами, я чувствовал себя на седьмом небе от счастья.Когда же она вернулась домой из больницы, мне пришлось выкинуть ворох маленьких носочков, распашонок и несколько пачек подгузников. А ещё через год мы развелись- 5 комментариев
emelian1917Сны Алексея Николаевича Мартышкина
Алексей Николаевич Мартышкин очень любил спать. Бывало, лежит себе и спит, спит, спит, только ноздри раздуваются от храпа. А его супруга, Любовь Ивановна Мартышкина очень не любила его храп, за что толкала в бока и иным образом останавливала это безобразие. А кот Мартышкиных Василий был вполне солидарен с Алексеем Николаевичем и уютно спал себе то в ногах, то на хозяйской голове, за что был неоднократно бит Любовью Ивановной. А сыночек их, Семён Алексеевич Мартышкин, спать не любил, как и их сосед слесарь-сантехник Годовалов Иван Павлович. Бывало, придёт он к Ивану Павловичу в гости и играет себе в сантехника. Нальёт в рюмашку водички и пьёт себе, сморщившись, будто настойку клюквенную глотает, а не обычную воду. А потом, сглотнув, выдыхает так басом: «Фууууууууууу!» и берёт кусок жирной колбасы, чтобы закусить. А Иван Павлович пьёт клюковку и одобрительно кивает на Семёна: «смена растёт!». Но жена Ивана Павловича, Ольга Сергеевна, решительно против подобного отношения к детям и алкоголю. Она ходит каждое воскресенье к попу Иннокентию, который развлекает её проповедями и нравоучительными беседами, пока сам глазеет на пышную грудь Ольги Сергеевны. И в порыве праведного гнева Ольга Сергеевна бьёт скалкой Ивана Павловича прямо по голове, чтобы тот не показывал дурного примера подрастающему поколению, отчего голова Ивана Павловича раскалывается прямо как спелый арбуз и головной сок брызгает на стену кухни, крашенную тёмно-синей краской. А дитя четы Мартышкиных Семён Мартышкин начинает плакать и кричать как-то сразу и вдруг, будто с ума его черти свели. В квартиру к соседям вбегает Любовь Ивановна Мартышкина, видит некрасивую расколотую голову Ивана Павловича, начинает визжать и панически хвататься за предметы интерьера и, между прочим, жирными от готовки холодца руками оставляет липкие пятна на зеркалах в прихожей. Тут, конечно, на крики и визги женщин и детей приезжает высокий полицейский с длинным носом, который всех немедленно арестовывает и везёт в кутузку. Иван Павлович, жертва благостной борьбы за трезвость, тоскливо лежит с расколотой головой в углу кухни и с укоризной глядит на белый холодильник «Океан». А Алексей Николаевич Мартышкин вдруг проснулся, налил себе кофе, выпил и снова уснул. И во сне говорил с черепахой, несущей на себе наш мир, о перспективах строительства железной дороги к Марсу.- 3 комментария
lordglykНосовой платочек
Я стоял у киоска с мороженым и выбирал между шоколадно‑ореховым «Магнатом» и эскимо, когда подошла сухонькая старушка, лет семидесяти пяти, с белыми руками в синих прожилках вен и аккуратно повязаным на голове цветным платком. Она стала разглядывать витрину со свойственной старикам медлительностью, внимательно вглядываясь в каждую картинку холодной сладости. Иногда она покачивала головой, иногда — кивала сама себе, что‑то бормоча под нос. Наконец, её взгляд остановился в самом низу витрины, где располагались ценники на самые дешёвые порции мороженого. Она запустила руку в карман, достала связанный в несколько узелков носовой платок и неспешно с осторожностью стала разворачивать его, пока на самом дне не обнаружилось несколько мелких монеток. Она, подслеповато щурясь, вгляделась в цену на витрине и, тыкая пальцем в каждую монетку, начала считать нужную сумму. Когда, она пересчитала их все, то ещё некоторое время стояла, словно в чём‑то сомневаясь. А затем, решительно тряхнув головой, старушка обратилась через маленькое окошко киоска к продавщице в больших очках, читающую книжку. Продавщица пересчитала высыпанную перед ней мелочь и недовольно буркнула:
- 50 копеек не хватает.
Старушка помяла в руках пустой носовой платок, словно надеясь нащупать там остатки мелочи, а затем вздохнула, облизнула сухие губы, и трясущейся ладонью забрала мелочь обратно, аккуратно складывая монетку за монеткой обратно в платок.
- Постойте, бабушка! — сказал я как‑то вдруг, протягивая ей мелочь. — Возьмите 50 копеек, купите себе мороженого!
- Я не нищенка, милостыню принимать! — зло и раздражённо ответила она, гордо подняв подбородок. Дрожащей рукой засунула носовой платочек в карман и заковыляла прочь.
А я подумал, что нашем старикам действительно не нужна милостыня. Им очень нужна наша помощь и помощь нашего государства в обеспечении счастливой старости.
- 26 комментариев
lordglykМечта о любви
Вы знаете, любовь - довольно странная штуковина.
Некоторые (на моей памяти очень редкие случаи) живут в ней до самой старости. Сдувают пылинки друг с друга. Поддерживают и помогают друг другу. Эдакая мирная и тихая супружеская лодочка.
Есть и другая любовь. Сиюминутная, сгорающая без остатка, заканчивающийся бешенным сексом в туалете клуба или в лифте. Кто-то скажет: "это не любовь - это страсть!". И, может быть, вполне окажется прав.
Но моя любовь такая странная, что самому мне она кажется загадочной и непонятной, что уж говорить о других. Впрочем, всё по порядку...
Однажды, я взял её за руку. Всё. На этом можно ставить большую жирную точку. Несёшься так сквозь мир, вальсируя посредине джаз-клуба и вдруг внезапно тебя что-то останавливает резким толчком в грудь, и вот уже весь мир вращается вокруг тебя, а ты смотришь в её глаза и тонешь в их глубине. Её рука в твоей руке, глаза в глаза, и через соприкосновение ладоней невидимая энергия несётся в потоках крови, заставляя сердце стучать часто и громко.
Но уже понимаешь, что приветствие затянулось, и ладони соскальзывают, однако взгляды всё ещё соприкасаются. А потом весь мир внезапным штормом набрасывается на тебя, заставляя снова погрузиться в его суету. Работа и заботы захватывают с головой, заставляя забыть о том миге, когда соприкоснулись ладони.
Бегу по площади на автобусную остановку, стараясь побыстрее попасть домой и вдруг встречаю знакомую девушку. В её руках какие-то рекламные билеты, она работает промоутером.
- Я здесь не одна! - говорит она. И ты не могу поверить своим глазам! Навстречу изящно плывёт моё мимолётное видение с расплёсканными тёмными волосами и горящими глазками. Уже не сдерживаюсь и обнимаю её со всей силы, целуя щёки. И грудь вот-вот взорвётся от радости. Но у неё работа, а у меня уже распланирован весь вечер. И мы вновь расстаёмся...
...Чтобы встретиться уже на свидании. Точнее, на почти свидании. Потому что именно сегодня лететь в командировку, поэтому времени совсем мало и у неё и у меня. Мы даже не скрываем своей радости при виде друг друга. Она выходит из метро, а я кидаюсь к ней, чтобы сделать именно то, о чём так долго мечтал - поцеловать её вкусные губы. Мы сидим и болтаем о том и о сём, но время неумолимо поджимает. И мы снова расстаёмся.
Следующая зарисовка: кинотеатр и фильм, который уже не помню. И прогулка по тёмным улицам, держась за руки, прерываясь на поцелуи. И снова расставание. И снова этот мир, полный забот, который захватывает и удерживает тебя в заложниках, убивая тебя час за часом, минуту за минутой, с каждым взмахом маятника времени лишая тебя возможностей.
Как странно, что мы больше не встретились. Как-то встреча, постоянно откладывалась на "потом", а "потом" перерастало в месяцы и годы. Но каждый раз, когда я вижу её фотографию, я вспоминаю глубину её глаз и то невероятное ощущение счастье, которое распирало мою грудь в самую нашу первую встречу.
И точно знаю, что всегда буду любить её. Неважно где она и с кем. Неважно, сколько пройдёт времени и пусть тело покроют морщины. Всё то, что с нами не случилось - осталось в мечтах о ней. А она сама стала мечтой. Мечтой о самой любимой мной женщине на Земле.
- 7 комментариев
lordglykМаленькие девочки не должны умирать
Совершенно ясно, что маленькие девочки не должны умирать. Ведь право же, это совершенно ясно всем и каждому.
У неё были глубокие зелёные кошачьи глаза, пухленькие щёчки и чудесные жемчужные зубки, такие, какие бывают только у детей. Когда рядом шли её мама и папа, она крепко стискивала их ладони, и громко смеялась, запрокинув голову, тряся своими каштановыми волосами. Её громкий оглушительный детский смех заполнял всё пространство вокруг них, и казалось, будто вся улица, весь город, вся Вселенная смеётся вместе с ней. Иногда она плакала, с разбегу запнувшись, упав на асфальт. Плакала навзрыд, в детском отчаянии и обиде, не столько от боли, сколько от желания родительской нежности и заботы. Иногда, когда ребёнок падает, ему нужно лишь доброе слово родителей и ласковое прикосновение их рук, чтобы подняться, и вновь скакать вокруг, как ни в чём не бывало. И отец, обнявши её, прижав к своей груди, даже более испуганный этим падением, чем она сама, гладил её по голове, и целовал мокрые щёки и ароматные волосы. Потом он строго так говорил: - «Ну, всё, хватит. Посмотри, ведь крови нет? Ведь ничего же страшного не случилось?», а затем щекотал её и корчил смешные рожи, чтобы отвлечь её.
А потом случилось страшное. Папа ушёл и не вернулся. Она напрасно звонила в домофон, свято веруя, что голос в домофоне поможет вернуть ей отца. Потом мама рассказала ей о Боге, и она стала часто-часто вставать на колени и прикладывать друг к другу маленькие ладошки, прося неизвестного Бога вернуть ей отца.
Шло время, а её папа так и не возвращался. У неё в душе всё ещё хранился его образ, но она уже не помнила так ясно черты его лица. Иногда, она уходила гулять до рассвета в большой компании друзей и подруг, и разрешала какому-нибудь красивому рослому юноше с густой копной волос дотронуться до своего тела. А потом появился Он. Такой красивый, мужественный и удивительно смелый. У него была неотразимая наглая манера ухаживания, против которой никто не мог устоять. Он не спрашивал, можно ли поцеловать, а целовал легко и свободно, словно имел на это право. Его прикосновения не были робкими и неуклюжими, как у большинства её сверстников. Его руки скользили по её телу уверенно, исследуя каждую его деталь, пробуждая у неё женское желание, слиться с ним в одно целое. И это произошло летом на втором этаже небольшой дачи. Она раздвинула ноги, приглашая его внутрь себя, а он не заставил себя долго ждать.
Они встречались три месяца прежде, чем она вновь осталась в одиночестве. Ещё один мужчина в её жизни исчез безвозвратно, даже не объяснив причин. И, вроде бы, он пробудил в ней женщину, ищущую своего мужчину, но было ли желание его прикосновений желанием женщины, или это была та самая маленькая девочка, так скучающая по прикосновениям ласковых рук отца?
Она полностью отдавала себя всем своим мужчинам всю без остатка, надеясь, что кто-то из них сможет подарить ей ту нежность, которую она утратила в детстве. Но эта надежда с каждым новым мужчиной становилась всё слабее и слабее. Своё желание она стала заливать кислым коктейлем из мартини с грейпфруктовым соком, или же горькой текилой с закуской из кусочка лайма. Кто-то из её кавалеров на одной из бесконечных вечеринок дал ей вдохнуть белого порошка, и она словно вдохнула новую жизнь, обрела просветление. Впервые за долгое время она засмеялась как и прежде в детстве, громко, запрокинув голову и тряся своими красивыми длинными каштановыми волосами, как будто её папа был рядом, и держал её за руку.
Той же ночью она встала на край крыши и, не раздумывая, оттолкнулась носком правой ноги, словно прыгая вверх к необъятному утреннему небу ванильного цвета. Она полетела легко, словно бабочка, навстречу встающему солнцу.
А внизу безжизненно распростёрлось её тело.
И ведь совершенно ясно, что маленькие девочки не должны умирать. Ведь право, это всем ведь понятно…
- 10 комментариев
lordglykОтрывок из произведения
Скользи сквозь Систему, сквозь её своды законов и правил. Каждый из нас с детства наделён этой способностью — скользить сквозь Систему. Мы от рождения знаем, что большинство её законов — это не наши законы. Мы с детства учимся увиливать от их исполнения — переходя улицу на красный свет, когда поблизости нет машин, оценивая способность справиться с этой задачей на свой страх и риск. Мы в юности списываем у своих соседей по парте, «теряем» дневники, или же срываем уроки; а повзрослев, мы всеми силами стараемся уклониться от уплаты налогов, которые требует с нас правительство, от тяжёлой руки легавого, которая строго грозит нам за алкогольное опьянение или за потребление наркотиков. Каждый из нас с детства готов противодействовать Системе, необъяснимо чувствуя всеми струнами души, как искусственны и лживы те узы, которыми опутана наша жизнь. Но лишь немногие из нас обладают достаточной храбростью, чтобы сказать: да пошло всё нахуй! Нахуй школу, высшее образование, карьерный рост, счастливую семью, финансовое благополучие, потреблядство в супермаркетах и неизбежную пенсию. Взять и выбросить из своей головы все навязанные бренды и своды законов. Стать неизбежно свободным. Согнуть руку с коктейлем Молотова и резко выпрямить её, наблюдая, как горящая бутылка проделывает по дуге свой стремительный полёт, и врезается прямо в сомкнутые ряды полиции. Это не борьба между человеком и человеком — это борьба вечной идеи Свободы с той тюрьмой, в которую её неизменно стремятся заключить властители. И, когда я завязываю углы арафатки и прикрываю ею нижнюю часть лица, когда я ощущаю жар соратников, охвативших справа и слева мои локти своими руками, когда этот жар охватывает меня с головы до ног и заставляет сердце стучать сильнее, будоража кровь, я чувствую свою общность с этой идеей. Я чувствую себя поистине свободным. Это даже лучше чем оргазм и чем‑то напоминает прыжок с парашюта. И меня не тревожит возможный риск. Я хочу разрушений. Я хочу революции. Я хочу нашей победы.
(с) Дневник революции
- 61 комментарий
lordglykОбрывок
В первую очередь всякие политики извлекают пользу из власти деньгами и употребляют их с надлежащим умом, распределяя между теми, кто сможет из них извлечь больше выгоды. Я же ничего не смыслю в денежных делах, а кроме этого, ненавижу сами деньги, которые дают власть большую, нежели уважаемое имя. Будь я на месте мирового божества, то употребил бы свою власть на то, чтобы осталось только две денежных единицы — уважение и любовь. Тогда нищие по справедливости будут не те, кто слабее или глупее, а те, кто более ненавистен обществу: лжецы, предатели, воры и убийцы. Каким же образом я смог употребить свое такое отношение к тому предприятию, которое называют государством? Разве не стали бы ненавидеть меня и презирать за глупость, если бы мог я предположить жизнь без денег? Политики и бюрократы охотнее зарабатывают деньги, чем приносят общественную пользу. Они без особого внимания выполняют свои обязанности, но по поиску законных и незаконных способов увеличения своего богатства они настолько усердны, что это вызывает во мне восхищение их умом.
(с) Утопия v3.0
- 4 комментария
lordglykА не спеть ли мне песню о любви?
Слышишь шорох опавших листьев под нашими ногами, когда неспешными шагами мы идём по пустынной аллее, наполненной запахами ранней осени? Мы идём, держась за руки, и тесно прижимаясь плечами друг к другу, иногда неуверенно подталкивая друг друга то вправо, то влево. Мы шагаем по опавшим листьям и хрустящей корочке тонкого раннего льда, освещаемые ярким светом полной луны, иногда скрываемой набегающими облаками.
Среди окружающих нас деревьев и кустов притаилась ночная темнота, из которой доносятся еле слышимые шорохи и хруст. Холодный осенний ветер остужает мой разгорячённый лоб, рвёт за ворот плаща, и вздымает к верху его полы, заставляя их развиваться за спиной точно два чёрных крыла. Но к тебе он относится с особой нежностью, ласково развивая твои волосы, словно корону, как будто гладит тебя.
На очередном шаге я чувствую, как ты остаёшься на шаг позади, сжимаешь мою ладонь, и тянешь назад, заставляя повернуться к тебе лицом к лицу, чтобы мы могли посмотреть в глаза и увидеть отражение друг друга в лунном свете. Я чувствую аромат твоего дыхания на своём лице, и мои губы едва прикасаются к твоим, чтобы почувствовать их податливую мягкую теплоту. Одна моя рука скользит по твоей талии и вторая присоединяется к ней, чтобы кольцом сомкнуться вокруг тебя. Я сжимаю тебя крепче и целую, целую, целую, ощущая восторг нашего единения под этой яркой луной одинокого мира, где только ты, я и это полное звёзд небо.
- 6 комментариев
lordglykЗаписки в пабе
Я не знаю почему, но чувствую себя в публичных местах более хорошо и свободно, чем дома. Хотя с моими вечными передвижениями домом назвать какое-то место очень сложно. Вот и сейчас я сижу в каком-то пабе.
Передо мной стоит весьма банальный граненый стакан с коктейлем из ста грамм виски Jameson и Pepsi Cola. Мне подали Pepsi по ошибке вместо яблочного сока. Такую бутылку, как эта я не видел с седьмого класса. Тонкая, с изгибами по бокам, синим ярлычком, на котором такие же синие буквы на красном фоне гласят "Pepsi Cola". Ретро-буквы на ярлыке вернули меня в детство. Я словно снова там, в мелком розничном магазине начала девяностых годов, открываю сладкую шипучку и в первый раз чувствую, как ее пузырьки разрываются на языке. Боже храни того, кто ее придумал.
Бармен принес лимон. Я против правил русского языка. Например, существует слово секретарь, но нет слова секретарша. Есть слово педагог, но нет - педагогша. Попахивает сексизмом. Также и с барменом. На самом деле передо мной барменша.
Ее черные длинные лохматые волосы смешным хохолком вздыбились на затылке. Она сосредоточено наблюдает за тем, как пиво, бьющее из бронзового краника, наполняет бокал в ее руках. Для меня бармен - почему-то вечно молодая профессия. Но на лице этой женщины читаются двадцать пять-тридцать лет прожитой жизни. Опасаясь получить по лицу, задаю вопрос о возрасте. Двадцать четыре года. Нужно было смотреть в глаза, а не на лицо. В глазах ей восемнадцать. Я улыбаюсь. Она невольно улыбается в ответ, и я физически чувствую, как поднимается ее настроение.
Подлетает официантка. Спрашивает: " Amaro Monino" - это коньяк?". Я невольно прыскаю со смеху.
"-Нет, это ликер", - неуверенно отвечает бармен. Разве можно работать в этой среде и не разбираться в напитках?
- Зачем вы пишете? - задает вопрос бармен. Она с интересом наблюдает за судорожно дергающейся ручкой в моей руке и шевелящимися губами, пробующими слова на вкус.
- Зачем люди дышат? - спрашиваю я, не отрывая глаза от строк, которые пишу. Чувствую ее неподдельный интерес, но она не продолжает диалог.
У нее интересная улыбка. Один краешек рта приподнимается вверх, в то время, как другой опускается. Выглядит очаровательно и мило. А когда она серьезна, ее губы смешно изгибаются уголками вниз. И при этом ее лицо все равно выражает безграничное добродушие ко всему миру в целом. А еще у нее зеленые глаза. Мой любимый цвет глаз. Но те глаза, которые я люблю сейчас далеко от меня, что меня очень печалит.
Господь создал множество чудесных вещей на свете. Например, виски. Это невыразимое блаженство, когда коктейль щекочет тебе язык взрывами пузырьков, а потом проваливается в горло горьким и в тоже время сладковатым вкусом. А потом еще долгое время обожженное горло хранит воспоминания о вкусе напитка. Это невыразимое блаженство. Хотя я его выразил.
Я люблю писать в барах. Наедине со своим напитком я наблюдаю за жизнью людей вокруг. Как будто я никто, как будто я невидимка, объективный наблюдатель, сквозь призму алкоголя разглядывающий людей.
А еще мне нравится сидеть за барной стойкой и разглядывать бутылки, ровными рядами украшающими полки. Martini, Campari, Becherovka, Tequila, Jhonny Walker, Jim Beam, Jack Daniels, Chivas Regal, Malibu. Все эти напитки мне так знакомы. Все они мои близкие друзья.
Надо мной из колонок льется музыка БИ-2: "...Она на своих плечах держит шар земной...". Становится чуть-чуть грустно. Я чувствую, как улыбка покидает мои губы, но не насовсем. Она сохраняется в уголках рта, готовая в любой момент снова возникнуть.
Я пробую делать наброски в продолжение "Антихриста".
"Война. Война никогда не меняется. Это бессмертная фраза из компьютерной игры "Fallout" верно отражает противостояние религии со свободными людьми. Наша война длилась даже не годы. О каких годах может идти речь, если все люди, свободные от идеологии заплесеневелого христианства являются поклонниками нашей религии? Что мы даем людям? Секс, свободу, деньги, власть. Все то, о чем мечтает каждый из них. О какой войне можно говорить? Почти все сдаются без боя. Кроме Ватикана. И то его сопротивление носит характер борьбы за власть, а не за души людей. А еще есть протестантизм. Эта горькая твердая кость в горле нашего победоносного шествия. Протестанты - сообщества сами в себе. Без центра в Риме, которым можно было бы управлять, но и не настолько бездуховные, чтобы не обращать на них внимание".
Перечитал эти строки. Не вдохновляют. Скорее всего, я не включу их в книгу. Они какие-то неискренние, а я ненавижу писать неискренне. Если я когда-нибудь напишу неискренне, распните меня как Христа пожалуйста.
В очередной раз взглянул на себя в зеркало. Долго смеялся. В зеркале появился незнакомый мне бородатый добродушный мужчина с улыбающимися серыми глазами.
Черт подери! Необходимо законодательно запретить девушек с ужасающе короткими юбками и холодными глазами, взгляд которых разбивает сердце ничуть не меньше, чем взгляд на их промежность, выглядывающую при ходьбе на каждом шаге.
Мечтаю писать, как Хемингуэй. А все выходит по-моему. По котовски.- 6 комментариев
lordglykЧёрные небеса (отрывок из "Антихриста")
Нет, я не устал малышка, просто хочу найти свою вену, для того, чтобы вколоть себе немного любви. Нет, конечно же, я не устал, а глаза мои скрыты пеленой безумия лишь оттого, что я безумен и безумие имеет вкус безумия. Сказка врет, но в ней намек, что за мной теперь должок.
Нет, я не устал. Я ведь не устал?...
Я тихо покачиваюсь на волнах реки, несущей меня в прекрасное, кровожадное, ослепленное солнцем гордыни, сожравшее само себя, изрыгнувшая и вновь поедающее свою гниющую плоть, оскаленное бесчисленными улыбками легкомыслия, без здравого смысла, обретающее неверное направление, отдающее приятным запахом смерти место. Они называют это место Адом. Но я то знаю... Черные небеса. Да, милая - это черные небеса.
Нет. Я не устал. Зачем так слипаются глаза?...
Полуночный бред, утренний бред, обеденный бред, вечерний бред...
И все сначала. Возлюбите ближнего своего... А затем схватите его и возлюбите еще страстней, чтобы он почувствовал страсть, боль, жгучую ненависть, любовь. От нее до нее один шаг. Любовь не помнит зла. Любовь слепа. Я не хочу быть слепым и хочу всегда помнить имена своих врагов. Иначе, зачем жить, если имена врагов не написаны в душе огненными буквами. Мой враг должен быть ВРАГОМ. Иначе, что же это за враг. Я не хочу иметь врагом ничтожество. Вот бог, например, для меня достаточный враг, чтобы думать о нем, как о ВРАГЕ. Я хочу иметь сильного врага. Сильного, как скала. Я хочу иметь врага, грозного, как поцелуй ангела. Смерть тоже ангел. Все боятся смерти. Она враг? Нет, она подруга.
Тссссс... Часы. Упали и разбились. Я не устал.сойти с умаДо Суда еще много времени. А на Суде будет много крови, потому что это суд. Нас будут судить звери. И есть нашу плоть будут звери. Только я не дам свою плоть им. Я съем ее вперед их, а они будут пыжиться от осознания своего тупого великодушия и морщиться, от голодной, не насытившейся любви.
Я не устал, милая. Ты мне не веришь?
Хочешь, я докажу тебе это. Я войду в твое святое святых, где святые омывают свои разгоряченные члены. Место великого отдохновения. Место ярости. Вот... так... Вот, малышка... Хорошо. Видишь, я ведь нисколько не устал. ТЫ помнишь свою кровь на кресте? Помнишь, как мы распинали тебя на кресте, когда ты еще была невинной, и Князь не коснулся раздвоенным копытом твоей груди. Тебе хорошо? Тебе хорошо грязная сучка? Почему ты не отвечаешь? Потому что ты мертва, как бог... Потому что ты устала жить.
А я не устал.
Мне не нужно сушек, плюшек, конфеток, и пироженных. Хотя, мороженое я люблю. Оно такое же холодное, как мое сердце. Вечный огонь ада слегка подогреет его. Может, в аду я буду по настоящему любить? Поскорее бы проверить. Боль будет такой сильной... Но что это по сравнению с болью внутри. Нет ничего больнее боли, которая внутри.
Что?... Что это?... Я... Разу... чился ды... шать... Пом... Помоги... те. Фууу... Теперь вдохнем. Теперь выдохнем. Разучился дышать. Надо же. Хи-хи-хи. Что там? Мое отражение в зеркале. Мои глаза. Если я долго буду смотреть в свои глаза, я пойму себя. Ведь глаза не лгут? Добрые... Добрые серые глаза. Нежные, как цветок, покрытый росой на солнечном лугу. Что такое луг. Я не помню солнечного луга. Помню сталь, бетон, стекло, но не помню солнечного луга. Помню иглу. Глаза. Где мой зрачок? Где мой зрачок?!!! Вот он. Такой маленький. Такой беззащитный. Глаза. Тихо грустящие о забытой любви. Добрые, грустные, уставшие... НЕТ!!! Вот тебе! Вот!!! Грязное, бездушное зеркало! Вот твои осколки. Нет, глаза не лгут - лгут зеркала. Они лживы, как отшельники на склонах холмов. Как монахи в своих монастырях. Как церковь. Но теперь зеркала нет. Зеркала нет... Оно обмануло меня, оно сказало мне...
Нет, я не устал.
У меня впереди много дней. Бесконечное количество алых дней под покровом седой луны. И меня поймет только дельфин в море, да пингвин в Антарктике, потому что я сам пингвин, просто я умею летать. Там внизу копошатся люди. Как букашки. Неужели я так велик, что люди - букашки. Хм... Чтобы сказала мама, увидев такое? "Слезь с подоконника - разобьешься!", -
вот, что она сказала бы. А, если я прыгну, я разобьюсь? А, мам? Ведь ты же никогда не знала, что я умею летать. Ты спросила: "Зачем тебе крылья? Ты ведь не умеешь летать", и ты обрубила мне крылья. Мои красивые крылья. Но все равно я легче пушинки, легче воздуха. Высота манит, словно говорит: "Прыгни, и я подхвачу тебя. Ты полетишь. Ты полетишь. Ты полетишь!" Лживая сука.
Я не устал. Не настолько устал, чтобы прыгнуть с подоконника вниз.
Я прыгну вверх. К черным небесам. Там меня ждут. Спроси меня: куда? И я отвечу: в небеса. В черные небеса. Где тьма - это свет. Черные небеса. Ты оставляешь на земле след раздвоенных копыт. Рожденный свободным - ты будешь убит. Твой путь - твоя боль, он ведет в никуда. Твоя ярость - огонь, твои слезы - вода. Черные небеса. Черные небеса. Ты обретешь
черные небеса. Но потеряешь свою душу навсегда.
Трясет. Это не от усталости. Нет.
Как меня трясет. Тьфу, противно от собственной слабости. Стук в дверь? Гости с небес. Вот один из них пополз по потолку, оставляя шершавый след. Я помню его. Он убил мою душу. Другой, закрывшись потемневшими от крови крыльями, сидит на грязном кресле и читает газету, попыхивая сигарой. Забавно смотреть, как они гоняются друг за другом, отрывая волосы, уши, головы, руки. Разрывая тела, как бумагу. Безмолвно кричащие о жуткой тоске, безысходности. Вон еще один. Весь в черном и крылья сложены за спиной, как черный плащ. Сидит. Курит. Улыбается. Ждет кого-то. Или чего-то. Падший ангел. Слова горят на губах, и на вкус, как кровь. А там, за окном белый, сияющий ангел. Настоящий божий посланник. Засланик. Засланец. Засранец. Уйди, пока не запачкали кровью твои белые перья. Словно жадный зверь до человеческой любви. Ворчит. Хочет войти, но боится моих гостей. Хочешь стать таким же? Тогда иди сюда. Сделай свой выбор раз и навсегда. Отворачивается и, взмахнув крыльями, улетает. Черт с ним. Нет, со мной.
Какой же он светлый.
Моя голова. Она сейчас взорвется, и мозги зальют стену непрерывным потоком. Они будут все лить и лить, а люди из скорой будут удивляться: откуда у него столько мозгов. А еще кто-то подумает о последних работах Пикассо. Хи-хи-хи.
Я не устал. Знаешь почему? Потому что я компьютер. Большой мощный компьютер. P-IV 3000 MHz, 2000 ОЗУ, 300 гигабайт винчестер. Мечта. Чья-то. Нет. Я не компьютер. Я ведь знаю, что я не компьютер, но тот, кто нажимает на кнопки, не знает об этом. Он нажимает на кнопки. Он жмет на них своими потными, грязными пальцами. Жмет, выжимает из меня последние крохи сил. Он хочет, чтобы я устал. Устал и умер. А я не подчиняюсь ему. Я не компьютер. Вот так вот, сукин сын! Я не компьютер! Нажимай на кнопки всех остальных, - вон они, какие милые и хорошие. Чистенькие, опрятненькие. Вон, пошла одна. Я бы с нею сконектился. А потом бы взял клавиатуру и бил бы по ее монитору, пока он не станет таким же разбитым и старым, как мое нутро. Не такой, как все. Не такой, как человек. Не такой, как Христос.
Что они носятся со своим Христом? Он не более чем бог! Разве этого достаточно? Он бог, а я человек. Это еще вопрос, кто важнее. Я то знаю, что могу существовать без него. А он сможет ли без меня? Не знаю.
Я не уснул. Я здесь. Я сижу прямо. Я не устал. Я не устал. Я не устал!!!
Поцелуй меня, моя подруга. Поцелуй меня, потому что я еще не устал. Поцелуй меня моя подруга Смерть. Если бы ты не была ангелом, я бы с удовольствием трахнул бы тебя. Я бы тихонько подошел к тебе и откинул черный капюшон назад. Нет. Там не ухмыляющийся череп. Там лицо женщины... девушки. Девственно чистое. Бледное. Чувственные губы. Твои глаза. Они такие черные, как сама Тьма. Как Вечность. Твои волосы черны, как воронье крыло. Твое дыхание пахнет ладаном. И чем-то еще. Чем-то приятным... Смертью. Ты так прекрасна, моя любимая. Я целую твои губы. Целую и не могу насытиться этим странным смешанным чувством боли и удовольствия. Твой язык. Нет! Ты не холодна, ты так горяча. Я и не знал, что ты так горяча. Ты молча охватываешь меня своими руками и, теребя волосы, теснее прижимаешь к себе. Я чувствую, как низ твоего живота прижимается к моему. Я чувствую сладострастие. Сладострастие Смерти. Я тону в твоем поцелуе. Ты милая, бесконечно милая. Отрываюсь от твоих губ и целую в ушко, в шейку. У тебя такая нежная кожа. Тихонько помогаю себе кончиком языка и чувствую, как слегка напряглось твое тело. Тебе нравится. Скажи: любил ли тебя кто-нибудь еще, так как я? Аккуратно распутываю шнурок плаща, и он падает с тебя. Я вижу тебя. Как ты прекрасна моя возлюбленная. Любил ли я до этого. Аккуратными поцелуями приближаюсь к твоей груди. Она восхитительно мягкая и упругая. Соски на ней горячие и твердые. Беру в рот один из них. Ты теснее прижимаешь мою голову к себе. Мой член разгорячен и готов к тому, чтобы почувствовать твое влагалище. Внезапно ты отрываешь мою голову от своей груди, и твои губы снова прикипают к моим. Пусть попробует кто-нибудь разъединить нас. Твои руки скользят к моей ширинке, и я даже не замечаю, как мой член оказывается снаружи. Ты трешься об него своим животом, а затем ложишься на кровать и раздвигаешь ноги. Твое прекрасное тело готово принять меня. Я целую твои ноги, живот, грудь, губы... Ты аккуратно берешь мой член, и... Я чувствую твое разгоряченное лоно. Мне так приятно милая. Ты закрываешь глаза и, наморщив лоб, открываешь свой рот. Я же закрываю его тебе поцелуем. Туда, дальше, обратно, снова туда. Ты входишь в ритм и помогаешь мне. Во мне растет неудержимый вулкан, который вот-вот взорвется... Любил ли тебя кто-нибудь еще, так как я, моя ласковая подружка? К сожалению, ты ангел. Увижу ли я тебя на черных небесах? Надеюсь, что да.
Я не устал.
Моя комната освещена черным светом. Красные гирлянды висят, как будто сегодня Новый Год. Новый год. Новый век. Новое тысячелетие. Новая вечность. Мне нужно еще немного белой любви, чтобы она прошла по моим венам, насыщая их своей глупой ненавистью.
Аккуратно...
Мне хорошо. Я совсем не устал. Вокруг меня звезды водят свои хороводы, улыбаясь вместе со мной сумасшедшей улыбкой. Как же красиво кругом. Это черные небеса? Нет. На черных небесах не так. На них гораздо лучше.
Привет, дядя Ваня! Ты же ведь умер, разве ты не знаешь? А я не умру, потому что еще не устал...
Темная, грязная одинокая комната. Лохмотья обоев свисают со стен. Ржавые пятна на потолке. Мебели нет. Ничего нет, кроме бледного юноши, сидящего на полу в черно-серебристом костюме, на котором видны разводы грязи. Рядом с левой рукой шприц и, чуть поодаль, жгут. На его губах застыла радостная улыбка. Остекленевшие глаза видят свет иного мира. Рядом с правым ботинком белый клочок бумаги. На нем написано: "Я ищу черные небеса".- Нет комментариев
lordglykОтрывок
- Зачем ты это делаешь? Зачем тебе всё это нужно? — с надрывом спрашивает он, дыша на меня алкогольным парами. — Ты ведь понимаешь, что ничего не изменишь?
Я улыбаюсь. Горько, но спокойно и уверено. От этого моя улыбка больше похожа на насмешку. Насмешку над всеми теми, кто скрывает собственную беспомощность за осуждением бессмысленности твоей борьбы. Каждый раз мне хочется сжать кулак и ударить прямо в зубы, задающему этот вопрос. Резким, прямым ударом, с предварительным вынесением локтя за спину, с вывертом бедра, для усиления удара, с крепко сжатым в камень кулаком, чтобы затрещали суставы пальцев, а костяшки указательного и среднего пальцев кулака, угрожающе выдвинулись вперёд. Ударить так, что передние зубы от удара вылетели вместе с корнем, чтобы кровь залила солённым, горячим ручьём рот, а по языку, словно инородное тело катался выбитый зуб, колющий его своим острым основанием, а сбитая кожа на кулаке, чтобы саднила и сочилась кровавой влагой.
Но я только улыбаюсь.
- Понимаешь, если ты бунтарь, если ты с детства привык жить так, что или по‑твоему, или никак, если твоё правило: чего‑то нет — надо создать; что‑то не устраивает — надо изменить или разрушить, то однажды ты сталкиваешься с громадной государственной машиной и понимаешь — вся твоя жизнь лишь подготовка к этому моменту, к действительно бунтарскому поступку пойти против государства, против системы, пойти наперекор всем тем, кто не верит и боится.
И каждый раз, когда кто‑то вокруг удивляется: почему ты ещё не сломался или что заставляет тебя двигаться вперёд остаётся только лишь улыбаться. Этот двигатель не вокруг тебя, он не в тех людях, которые тебя окружают, а в тебе самом. Даже когда ты остаёшься один, ты всё ещё горишь, даже когда твой огонь затаптывают неверием, равнодушием и злобой, ты всё ещё тлеешь. И твоей одной искры достаточно, что разгорелся пожар.
(с) Дневник революции
- Нет комментариев
lordglykДорогой холодильник
Пить... Надо... Меньше...
Такие справедливые и умные мысли почему-то частенько появляются уже на утро после пьянки.
Единственное, что я помню в прошедшем вечере - это рыжий и усатый таракан, которого я принял за семечку и хотел слопать. Бедняга драпанул во все свои шесть тонких тараканьих ножек, недоверчиво шевеля длинными усами. Я щелчком подбавил ему скорости так, что он вылетел за пределы стола, врезался в стену и, перевернувшись на спину, упал на пол. Он лежал и беспомощно сучил своими ногами.
В уме я понимал, что его нужно пришлепнуть, только абсолютно не находил повода для этого. Ведь это я, как минимум, хотел его съесть, а не он меня. Так за что же я сейчас его убью? Вместо этого я налил ему водки на брюхо. Остальное помню слабо, а точнее совсем не помню. Таракана на месте не оказалось. Значит я его...
"Съел?!!!"- подумал я в ужасе. Наверное, из-за этого-то мне так нехорошо. Раздался резкий звук дверного звонка. Я поморщился: "Кого там еще черти принесли?" и пошел открывать дверь. Мысли в голове казались чужими, ужасно неудобными и топотали в голове, как слоны, причиняя лишнюю головную боль.
Матерые грузчики на вполне нормальном грузчиковом языке доходчиво объяснили, что новый холодильник, который я заказывал неделю назад в Брянском отделении Российского центра инноваций, наконец-то доставлен, и мне необходимо поставить свою подпись о доставке. Дрожащими пальцами я поставил неуверенную подпись. Монтажники взялись за установку. Подключение к каналу пневмодоставки продуктов, настройка доступа в сеть для получения и обновления списка рецептов, а также для отправки заказа. - Какое имя вы хотели бы дать своему холодильнику? - спросил маленький и худощавый монтажник с короткими седыми волосами и длинными усами. Как тот таракан, которого я...
- А? - спросил я, чувствуя, как тошнота подступает к горлу.
- Имя! Как вы его назовете? Мне нужно обозначить его имя, как адрес в сетях! - нетерпеливо заметил он.
Я судорожно начал думать мысли. Но мысли не думались.
- Пусть будет "Рыжик", - робко заметил я. Монтажник сурово покосился на меня, но смолчал и стал тыкать своими тонкими длинными пальцами в клавиатуру лаптопа, подсоединенного на время к приборной панели холодильника для его настройки. Наконец они ушли, и мы с "Рыжиком" настороженно стали приглядываться друг к другу.
- Ну, привет! - решил я начать диалог. Но потом подумал, что разговаривать с холодильником также глупо, как есть тараканов и просто открыл его белую дверь, ничем не отличающуюся от прочих сотне тысяч холодильных дверей по всему миру. За этой дверью хранилось настоящее сокровище. В белом, освещенном ярким светом, внутреннем пространстве на решетчатой полочке стояла холодная запотевшая рюмка водки, а рядом на блюдце лежал зеленый слабосоленый огурец, покрытый небольшими пучками укропа. На полке ниже лежала пластиковая бутылка минеральной воды. Я схватил бутылку и одним махом осушил ее половину. Закрыл крышкой и поставил обратно. Аккуратно взял рюмку с водкой и огурчик. Откусил и захрустел слабосоленым овощем. Отправил содержимое рюмки себе в рот и снова откусил большой кусок огурца. Очень холодная жидкость смешалась во рту с огуречным соленым соком. Горький вкус почти исчез, оставляя место удивительно свежему послевкусию. Вся масса одним комком ухнула в мой желудок, по пути ободрав горло крепостью сорокоградусного напитка. И тут мне стало хорошо.
Я прилег на диванчик и благополучно заснул. Во сне видел летающую черепаху, которая меня почему-то упорно убеждала, что водка - это подводный чай, но я не соглашался. Перед тем как проснуться, я привел ей, как мне показалось, неоспоримый аргумент:
- Ну, а ты водку с шоколадными конфетами пить будешь?
- Буду! - ответила мне эта стерлядь, не моргнув глазом, и я проснулся разочарованный, что так и не смог убедить оппонента в своей правоте. Время было обеденное, и я решил подкрепиться. Солнце яркими лучами освещало мою квартиру, а голова была свежей и ясной. Настроение неумолимо менялось в лучшую сторону.
- Хорошо живет на свете Винни-Пух! - пропел я, открывая свой холодильничек. В углу небольшим пучком лежала зелень. Крупные белые сырые яйца удобно расположились в специальных отверстиях. В зеленой прямоугольной коробке стоял яблочный сок. Я открыл отделение для мяса и увидел превосходную среднего размера куриную ногу, так и умоляющую сварить из нее бульон. Через пару минут она уже лежала на дне кастрюли с закипающей водой.
На жидкокристаллическом дисплее холодильника, выполненного в стиле бумажного листа, появился рецепт куриного бульона с рисом. Напевая себе под нос, я занялся готовкой. В дверь позвонили. "Как не вовремя", - подумал я и пошел открывать. На пороге стоял друг. Знаете, из тех близких друзей, с которыми поссоришься из-за пустяка, а потом не видишься лет десять. Вот такой вот стоял друг у меня в дверях.
- Привет! - сказал он грустно. - А я в гости к тебе пришел.
- Заходи, - пожал я плечами. Мы прошли на кухню. Я выключил плиту, оставив готовый куриный бульон остывать. Воцарилась неловкая тишина. "И действительно, что он внезапно приперся?", - с внезапной злостью подумал я. А друг заметил:
- Хорошая погода сегодня на улице.
- Действительно, - согласился я. Мы немного помолчали. Друг достал пачку сигарет, оглянулся вокруг и, вспомнив, что я не курю, ничего не сказав, положил обратно в карман.
- Ты есть будешь? - спросил я.
- Насыпай! Я разлил золотисто-желтую ароматную жижу по тарелкам и почти честно разделил куски курицы на двоих. Потом добавил в каждую тарелку по половинке сваренного яйца, пару ложек белого рассыпчатого риса и несколько веточек свежего укропа. Минут десять мы молча хлебали ложками свой суп и смотрели по сторонам, стараясь не встречаться взглядами. Но всему приходит конец. И еде тоже. Я взял грязные тарелки и поставил их в раковину. Открыл холодильник и увидел восемь стеклянных бутылок темного пива
- Пиво будешь? - спросил я друга.
- Наливай! - ответил тот. Через тридцать минут мы уже увлеченно обсуждали события десятилетней давности. Еще через тридцать минут - простили друг другу все и поклялись пить пиво каждую пятницу в нашем любимом баре. Друг ушел. Я подошел и с нежностью погладил холодную белую стенку "Рыжика". В ответ он что-то довольно пробурчал.
- Если бы не ты со своим предложением... - весело заметил я, прижимаясь щекой к прохладной поверхности. Я открыл двери своего сокровища, дабы полюбоваться еще раз его внутренним убранством. На этот раз он был почти пуст. Только один одинокий небольшой сверток лежал на его полке. В нем оказалось суши из оранжевого куска лососины и риса. В пакете была карточка: "Позвольте нам угостить вас. Фудзияма - ваш поставщик свежих продуктов для японских блюд". Я довольно промурлыкал и в два присеста уничтожил все суши.
- Ням-ням-ням, - радостно пропел я и ушел гулять. Девайс был чудесен. Он тонко чувствовал мои настроения и желания. Вторник и четверг мы договорились сделать рыбными днями. А во все остальные он подбирал мне нежнейшее куриное филе, розовую свинину, ярко красную говядину или баранину с кусочками жира. Все овощи к столу были свежими и всегда хранили в себе чудесный вкус весны.
Когда в гости пришла Лена, он подал на ужин бутылку великолепного "Кьянти", что было очень кстати к приготовленной мною телятине, тушенной с овощами. А когда я расстроено вгрызался в бараний стейк после ссоры с Леной, он успокоил меня тремястами граммами восемнадцатилетнего золотисто-желтого Chivas Regal. В общем, воцарилась та идиллия, которая редко царит в супружеских парах. Буду честен, "Рыжику" не хватало только груди и женского междуножия, чтобы я в него влюбился и затащил в постель. Я добавил к списку стандартных поставщиков продуктов "Фудзияму" и "Макаронни" - лучшего заготовителя продуктов для приготовления итальянских соусов к пасте. Расслабившись, я и не заметил той угрозы, которую легко предотвратить, открывая кошелек в магазине при покупке продуктов.
В день выдачи заработной платы, я, радостно насвистывая, проверил свой банковский счет. И что же я увидел? На моем счету осталось ровно одна треть от той суммы, на которую я рассчитывал. Недовольный, я открыл список оплаченных счетов. Большой и жирной цифрой значились расходы на питание. Открыв электронный документ, я увидел статьи:
1. Абонентское обслуживание канала пневмодоставки - 500 руб.
2. Абонентский продуктовый сервис уровня "А" - 60 000 руб.
Я вытаращил глаза на последнюю сумму и схватился за голову. Затем схватил телефонную трубку и стал дрожащими пальцами набирать телефон сервисной службы.
- Алло? - ответил мне приятный женский голос из трубки.
- Да! Здравствуйте!!! У меня в счете за услуги явно какая-то ошибка!!! - робко начал я.
- Скажите, пожалуйста, имя вашего холодильника, - холодно осведомился голос. Всегда, когда речь идет об "денежных ошибках" у этих голосов почему-то пропадает вся теплота.
- Рыжик, - пробормотал я, чувствуя, что краснею.
- Секунду, - попросила она. - Общая сумма оплаты шестьдесят тысяч пятьсот рублей. Оказаны услуги класса "А". В чем дело?
- Но... Но... - запнулся я, не зная, что сказать. - Я в жизни столько на продукты не тратил. А что такое класс "А"?
- Посмотрите, пожалуйста, в договорных документах на обслуживание, страница третья, - раздраженно ответила девушка.
- Спасибо, - ответил я, но в трубке уже послышались гудки. Порывшись в документах, я открыл нужную страничку.
"С высокоинтеллектуальным холодильником вы можете выставить необходимый вам режим ограничения продуктового бюджета: Класс "А" - высококачественные продукты с ограничением продуктового бюджета 60 000 руб.
Класс "B" - среднекачественные продукты с ограничением продуктового бюджета 25 000 руб.
Класс "С" - низкокачественные продукты с ограничением продуктового бюджета 10 000 руб.
Для переключения режима ограничения продуктового бюджета пригласите наших инженеров". Я тяжело вздохнул и стал набирать телефон сервис-службы. Думаю на класс "В" денег наберу.
Холодильник уже не казался моим лучшим другом, а скорее даже наоборот. А его "мурлыкание" превратилось в угрожающее "рычание". И в голове моей почему-то неотступно вертелась только одна мысль: "Половина населения земного шара - 3 миллиарда человек - живет на $2 в день".
- 3 комментария
lordglykВлюблённый телевизор
Она была рыженькой. На удивление хорошенькой с веселой озорной улыбкой и не слишком обезображена интеллектом. Ее забавный вздернутый носик с любопытством тыкался по разным углам моей квартиры.
- Поддожди милая! - ласково убеждал я ее, добавляя две ложки томатной пасты в горячее жаркое из картофеля и баранины.
- Андрююююша, - протянула она своим мелодичным голосом. - Ужин в пять, ты сказал! А уже половина шестого! А ты знаешь, что после шести я не ем!
- Конечно, - терпеливо согласился я, мысленно проклиная тот миг, когда мы познакомились в социальных сетях.ДалееНет, я не спорю, сексуальное тело и готовность отдаться в любой момент - это безусловный плюс. Но должно же быть еще что-то? Изюминка, так сказать, в виде хоть проблеска ума. С этой мыслью я разложил жаркое по тарелкам и взялся за вытаскивание пробки из бутылки красного сухого чилийского вина. Конечно, наедине с самим собой, я предпочитаю виски, но, будем честны, в мире не так много женщин с подобным вкусом. Хотя определенно в своей жизни я заметил тенденцию - чем старше женщина, тем более крепкие напитки она предпочитает.
Мы подняли бокалы с виноградным пойлом, и моя рыжая спутница застыла в ожидании тоста. "Срочно выдай какую-нибудь остроумную фразу!", - в отчаянии подумал я. Мозг заметался в поисках чего-нибудь этакого. Повисла неловкая пауза.
- Нахуй с пляжа! - вдруг донеслось из телевизора. Моя красавица с недоумением оглянулась на плазменную панель. На экране молодые подростки с визгливым американским "Fuck You!" гонялись за знойными красотками в бикини. Очередная тупая американская комедия.
- Ты это хотел посмотреть вместе со мной? - с отвращением спросила подруга, нахмурив свои чудесные брови.
- Эммм... Нет конечно, - ответил я и щелкнул кнопку переключения каналов на пульте.
На экране парень пихал свой член в превосходный яблочный пирог. Приехали.
ЩЕЛК!
Появилось лицо сороколетнего девственника. Я не выдержал и улыбнулся, но, заметив ее враждебный взгляд, тут же усилием воли заставил себя нахмуриться и покачал головой.
- Ты думаешь я такая глупая и со мной можно смотреть только такое кино? - спросила она. - Мне нравится серьезное кино о сильных женщинах! Например, ты смотрел "Блондинка в законе"?
Я не выдержал и расхохотался в полный голос.
- Я ухожу! - заявила она и, гордо подняв подбородок, взяла свою сумочку.
- Милая, прошу тебя, останься! - попросил я без всякого энтузиазма, а скорее из вежливости.
- Нет! - отрезала она жестко и выбежала из квартиры.
Я осуждающе посмотрел на ТВ.
- Нечего на меня так смотреть! - сварливо заметил он. - Ты сам прекрасно видел ее ум, не отягощенный высшим образованием. Именно с ней ты всю жизнь мечтал обсудить как писал Хемингуэй или снимал Хичкок? И вообще, я тебя спас от неминуемого позора! Я ведь уже знаю моменты, когда у тебя шевелятся губы, а глаза бегают из стороны в сторону, в поисках красивой фразы. Признай я тебя спас? Признаешь?
- Признаю, - ответил я высокоинтеллектуальному достижению новых технологий. - Знал бы я, что покупка телевизора с подбором видеоконтента в соответствии с эмоциональным настроем обернется для меня самоудовлетворением вместо отличного секса, то ни в жизнь бы тебя не купил.
- Лучше дрочить, чем заниматься сексом с нелюбимой, - безжалостно заметил девайс. - Наслаждайся!
По экрану замелькали откровенно порнографические сцены.
- Позже, - зевнул я и пошел мыть посуду. Вслед зазвучал веселый рок-н-ролл. Вот уж действительно, если заниматься делом, то под веселую музыку.
Когда я вернулся обратно в зал, на экране возникла пластилиновая луна и звезды. Зазвучала тихая музыка "Спокойной ночи, малыши!".
- Рано, - буркнул я и прилег на диван. В голове стали возникать имена.
- Лена, - произнес я вслух, размышляя.
- Интеллектуальна и фригидна, - отозвался ящик.
- Света?
- Слишкам закрытая и неискренняя.
- Маша?
- Откровенная блядь!
- Наташа?
- Слишком простая...
Оля?
- Слишком сложная.
- Марина?
- Стерва!
- Вера?
- Даже не обсуждается.
Я мечтательно вздохнул. В голове проплывади великолепные картины ночи, полной огня страсти.
Таня была серьезна, как сфинкс, но при этом обладала неземной улыбкой, которая вмещала в себя всю радость мира. Если бы в мире был рейтинг всех самых прекрасных женщин последних шести тысячелетий, то на первом месте несомненно была бы она. Ее черные волосы были подстрижены как у египетской царицы, а блестящие глазки проникали в самую душу. Она была проста, но умна. Чертовски сексуальна, но не развратна. И в тот момент, когда я разливал вино по бокалом, телевизор молчал. А я как-то просто и буднично произнес:
- За тебя и того ангела, который познакомил нас с тобой. Пусть его крылья веют над нами весь этот вечер. А лучше всю жизнь.
Она улыбалась и отвечала, вовлекая меня в диалог, который по степени интереса превосходил все те, которые были прежде.
- Давай посмотрим кино? - предложил я.
- А давай лучше вместе пособираем пазл? - предложила она. И я подумал, что никогда и ни с кем из девушек я не собирал пазл. Она будет первая.
- А давай! - радостно согласился я.
Телевизор молчал. То ли обиженный на нас обоих, то ли такой же влюбленный как и я, но несчастный в своей электронной сущности.- 11 комментариев
lordglykНищета сэра Гамильтона Гардона в свободном изложении Андрея Т.
Однажды сэр Гамильтон Гардон, которого друзья и знакомые звали просто и незатейливо «Жук», имел честь собирать милостыню на подмостках церкви Святого Франциска, того самого святого, который настолько радел за христианскую добродетель, что раздал собственное состояние и стал одним из нищих.
Был полдень, и солнце нещадно жарило открытые плечи сэра Гамильтона, от чего во рту была неприятная сухость, а слюна была тягучей и глоталась с трудом. И, если не лукавить, а говорить чистейшую правду, в сухости рта и больной голове было не столь виновато солнце, сколько количество выпитого дешёвого пива в темноте подземной канализации на уютном матрасе, брошенном прямо на трубы отопления. В холодную зиму эти трубы согревали его лучше, чем нелепые маленькие батареи в тесных квартирах обывателей, а летом прохладно холодили своим железным боком. Да и самая обстановка его обиталища: небольшой складной столик, подсвечник, весь в крупных каплях воска, в самой гуще которых стояла подтаявшая свеча, серый матрас с красными тонкими полосами, большая картонная коробка, вмещающая его скромное имущество, и его гордость – небольшая тумбочка с открытой полкой, где стояли произведения любимых авторов: Чарльза Диккенса, Эрнеста Хемингуэя, Льва Толстого, Ремарка, а также древних философов: Платона, Аристотеля и исторический труд Геродота; вся обстановка выдавала стремление хозяина к чистоте и порядку. И лишь череда тёмных пузатых пивных бутылок демонстрировала его страсть к тому наслаждению, которое многими считается увлечением не обременённых умом людей.Читать далее
Сэр Гамильтон подвигал челюстями и пошевелил языком у себя во рту, набирая слюну, после чего, слегка отвернувшись, плюнул, не в силах больше терпеть противный горький вкус желчи, от вчерашнего выпитого спиртного. Проходивший мимо полный мужчина с тёмным лицом поморщился и, отвернувшись, ускорил шаг, когда бродяга протянул к нему тёмную кепку, куда собирал подаяние.
«Эти всегда проходят мимо», - подумал Гамильтон. – «В лучшем случае, не глядя, бросит десятикопеечную монету и был таков. Пусть бы лучше была женщина, а ещё лучше старушка. Они жалостливее всего. Почему? Потому что в природе женщин заложено сочувствие, а старушки знают, как и он, что такое нужда. И их десятикопеечные монеты стоят, куда гораздо больше тех рублей, которые отдают из тугого кошелька благородные мужи, достигшие успеха в жизни, кидающие монету, чтобы произвести впечатление своим благосостоянием и добротой на идущую с ним даму, или спешащие в собор, чтобы помолиться Богу о спасении собственной души. Если бы была моя воля, то стоимость монеты состояла бы из той доброты, которую в неё вложили люди, а не из тех спекуляций, которые они предприняли, чтобы её получить. Воистину, если бы добро было единственной валютой, то по справедливости самые добрые были бы и самыми богатыми, а нищие на доброту стояли на паперти церквей».
Он почесал начавшую седеть редкую бороду, заглянул в кепку и прикинул сумму, которая находилась в кармане, потрёпанного до дыр, чёрного плаща. Затем отнял от этой суммы долю тех, кто дозволял ему собирать подаяние у ворот церкви и охранял это место от того бескрайнего количество нищих, которые готовы были слететься на проходное место.
«Ведь как бывает», - подумал Гамильтон. – «Если всем нищим разрешить собраться в одном месте, то это ж какая толпа наберётся! На всех милостыни не хватит! А может это оно и к лучшему будет. Если все разом увидят сколь много бедноты в нашем городе, то вроде как станут думать, что к чему да почему. А то тут бродяга, там бродяга, вроде бы по одному на каждую помойку, а всех собрать, так эдак тысячи две или даже три наберётся».
Увидев проходящую мимо женщину с красивым восточным лицом в чёрном платье и изящным серебряным браслетом на правой руке, Жук с грустным укором в глазах протянул кепку. Именно за это все окружные бродяги его уважали – за искусство создавать гримасы отчаяния и скорби в один момент, чтобы расположить проходящих к сочувствию. И вправду, дама приостановилась и, вытащила из красной сумочки кожаный кошелёк. Открыв его, она на мгновение задумалась, проводя пальцем сначала по десятирублёвой, а затем по пятидесятирублёвой купюре. Наконец, она решительно вынула пятьдесят рублей, бросила их в кепку и, смущённо улыбнувшись, кивнула ему.
- Благослови вас Бог! – смиренно заметил Жук.
- Спасибо! Помолитесь за меня, пожалуйста, - ответила она и пошла дальше.
Следует отметить, что сэр Гамильтон с детства не унаследовал веры своих родителей в Единого и Всемогущего Творца неба и земли, но молитвы, о которых его просили, он исправно читал каждый вечер в храме. Садясь на деревянную скамейку, он, с какой-то абсолютно детской непосредственностью, говорил: «Господь, благослови пожалуйста ту женщину с красной сумкой, которая дала мне сто рублей; благослови пожалуйста того мужчину в сером костюме, который дал мне десять рублей; благослови пожалуйста Тамару Ивановну, которая была ко мне добра и дала мне три рубля, и мы с ней потом общались». И долго, в течение сорока минут, а иногда и часа, он перебирал в памяти лица и имена тех, кто был сегодня к нему добр и просил молиться за себя.
Вечером Гамильтон Гардон шёл, прихрамывая, до ближайшей закусочной, чтобы купить себе два горячих бутерброда и бумажный стакан чая. Иной раз ему счастливилось находить чуть надкушенный бутерброд на одном из столов закусочной, или даже бывало так, что он находил почти целый ужин, оставленный кем-то второпях. Чувство стыда у него давно притупилось, поэтому сэр Гамильтон важно садился за стол, брал в руки пластиковую вилку и, не торопясь, поглощал салатные листья, сладковатые зелённые круги тонко нарезанных огурцов, красно-жёлтые кусочки болгарского перца, небольшие квадратики солёного сыра, густо приправленные кислым ароматным соусом из оливкового масла, винного уксуса, перца и приправы, название которой он никак не мог узнать, но всегда чувствовал её пряный аромат, близкий по вкусу к карри. А, затем, он переходил к продолговатым хрустящим палочкам картофеля, жаренным в подсолнечном масле. Он брал их одну за другой, макал в острый томатный соус и отправлял прямиком в рот, тщательно пережёвывая каждую из них, наслаждаясь сытным картофельным вкусом. В довершение ужина обычно были маленькие филейные куски курицы, покрытые тонким слоем коричневой сухарной крошки. Ещё бывало так, что ему везло особенно, и кто-то впопыхах оставлял на столе мороженное. Этакое, дивное мороженное, мягкое, политое шоколадным или клубничным сиропом с мелко тёртой шоколадной крошкой. Он зачерпывал мороженное маленькой пластмассовой ложкой, смотрел, как стекают мягкие капли вниз, и потихоньку втягивал его в рот, ощущая, как растекается по нёбу сладкий вкус и оно слегка немеет от холода. Да, иногда ему несравнимо везло.
Потом он шёл домой, или в баню, смотря какой это был день. Сэр Гамильтон был крайне чистоплотным мужчиной и отправлялся на процедуру мытья в дешёвую городскую умывальню минимум три, а то и четыре раза в неделю. При том, что весь банный персонал уже давно знал его и позволял такие вольности, как стирка вещей в банном тазу и даже иной раз делился с ним куском хозяйственного мыла, чтобы его вещи, даже потрёпанные и в дырах, были чисто выстиранными.
А затем он брёл потихоньку в уютный полумрак подземной канализации, чтобы под пляшущий огонёк свечи читать своих любимых авторов, пить пиво и размышлять о тех далёких днях, когда он был полон надежд и стремлений, а будущее казалось яркой волшебной картиной, в которой все окружающие были счастливы и свободны.
- Нет комментариев
lordglykВлюблённости
- Дед, я влюбился! – восторженно произнёс Костя. На его худощавом лице была широкая блаженная улыбка.
- Ух ты ёб твою итить! – произнёс дед цинично и сплюнул на землю. – И кто она?
- Ты её не знаешь, но я точно влюбился! – уверенно заявил Костя. – Она такая… - он остановился в задумчивости. – Знаешь… как будто вся такая светлая, нежная, тонкая. У неё вкусно пахнущие волосы, а губы такие мягкие, что, когда я её целую, то не могу оторваться, хочется ещё и ещё.
- Ну, так трахни её и дело с концом, - пожал плечами дед.
- Ты чёртов старый циник, - проворчал юноша.
- Циник – это разочарованный романтик, - ответил дед и нахмурился. Некоторое время он молча глядел куда-то вперёд, то ли наблюдая линию горизонта, то ли мысленно углубляясь в воспоми-нания своей юности. Наконец он произнёс: – Я расскажу тебе одну историю любви.Читать далее
Я в то время служил в армии и у меня был один друг, с которым мы почти не расставались. И в наряды в своё время ходили вместе, и в караул, а под конец службы вместе регулярно нарушали устав, отправляясь из части на прогулку в город или потребляя водку в своей казарме.
И так случилось, что на одной из прогулок он встретил Её. Он - наглый, грубоватый, широкоплечий сержант с круглым лицом, и она – лёгкая, свежая, тонкая, с яркой безуминкой в серых глазах и длинными каштановыми волосами. Я помню как сейчас её обтягивающее коричневое платье, оканчивающееся выше колен и широкий пояс на бёдрах с большой стальной застёжкой. Они начали свои отношения со спора, в середине которого сержант не удержался и поцеловал её, и это наложило свой отпечаток на их дальнейшее общение. Они спорили. Они много спорили и, иногда мне казалось, что он вот-вот ударит её, но он хватал её, сжимал в объятьях и, пока она трепыхалась и визжала, стараясь вырваться, ловил её губы своими губами и целовал жадно, ненасытно, всем своим телом доказывая, как она ему нужна. Они были противоречивы, как северный и южный ветер, но одно их объединяло – они были без ума друг от друга. И в самый пик своих отношений они поклялись друг другу, что сделают всё для того, чтобы быть вместе навсегда. Ох уж этот трагизм шекспиризма во всём своём проявлении!
И, как водится, на их любовном пути возникали преграды. Её родители планировали переехать в Москву, а родительская воля для девушки девятнадцати и даже двадцати лет – это нечто более важное, чем даже собственное счастье. Родители видели счастье дочери в учебе в престижном московском университете и карьере в одной из московских компаний, она же видела своё счастье лишь в том, чтобы быть рядом со своим любимым и подставлять своё тело под его жадные поцелуи. Как рознится понятие о счастье у людей различных возрастов, и нет большей разницы понятий о счастье, чем у родителей и детей. Для ребёнка дошкольного возраста самое большое счастье – это мороженное, конфеты и другие сладости, но для родителей счастье – это здоровье малыша, и поэтому они часто ограничивают его стремление обхватить очередную липкую шоколадку своими маленькими пальчиками и засунуть в рот. Для школьника счастье – это вырваться из скучных условий бытия, таких как дом и учёба, и играть в футбол, бродить с друзьями по городу или в лесу, купаться в реке, загорать на пляже и делать всё то, что только в голову взбредёт. Для родителей же счастье – это ребёнок, преуспевающий в школьных занятиях и полезной деятельности: в спорте, музыке, живописи. Как различно понятие о счастье у детей и взрослых!
И она вынуждена была полететь с ним в Москву.
- Послушай мой милый! – шептала она, а слёзы ручьями текли из её глаз. – Я не хочу с тобой рас-ставаться! Не хочу! Но я должна, понимаешь? Я должна!
- Мы клялись в том, что не расстанемся, что будем вместе навсегда! – упрямо говорил он. – Ты обещала мне это!
- Тогда поедем со мной! Поедем вместе и не расстанемся ни за что и никогда! – вскричала она и обняла его своими тонкими белыми руками.
И он, за два месяца до окончания службы, сбежал вслед за ней в Москву, не желая оставаться и дня без того, чтобы не увидеть её. Накопленных денег хватило ровно на плацкартный билет до столицы, а там, на вокзале она встретила его и, кинувшись на его шею, стала покрывать поцелуя-ми его лицо, прерывисто дыша и проводя ладонями по его спине.
- Милый мой, милый! – без конца повторяла она, а он в ответ, только крепче обнимал её своими мускулистыми руками. До одиннадцати часов вечера они гуляли по летней Москве, почти не об-ращающие внимания на удивительные высотные здания, на широкие мосты над Москвой-рекой и на толпы людей, которые проносились мимо них. А затем настал неловкий миг ожидания между двоими, когда она взвешивала вероятность того, чтобы оставить его в родительской квартире, а он размышлял о месте ночлега в том случае, если она не пригласит его в гости.
Наконец она решилась, и вместе они поспешили в родительскую квартиру, чтобы уже оконча-тельно решить вопрос. Конечно, отец и мать девушки были крайне шокированы тем, что ухажёр, от присутствия которого они надеялись избавиться, проявил такую настойчивость и приехал вслед за их дочерью.
- Чёрт подери, конечно же, нет! – громко и возмущённо говорил отец, военный офицер в отставке. – Простите меня молодой человек, но вы дезертир и, может быть, к тому же жулик, который вполне может иметь намерение обчистить нашу квартиру, как я могу вас пустить ночевать? И даже, если вы лишь дезертир, то укрывательство также не входит в мои планы и единственное моё желание – это сообщить в военную прокуратуру о вашем пребывании, чтобы вас отправили обратно в вашу часть или в дисциплинарный батальон, отбывать наказание, как военного преступника!
- Папа! – воскликнула с грустным укором она. В этом возгласе слышались и разочарование, и страх расставания, и осознание его неизбежности. Это единственный возглас, который она издала за всё время беседы с родителями, а затем бросилась вся в слезах в свою комнату, громко захлопнув дверь за собою.
Оставшись в одиночестве, мой друг развернулся и, неловко извинившись за визит, вышел из ро-дительской квартиры. Спустившись вниз, он сел на обшарпанную голубую лавку и просидел на ней до утра в глубоком размышлении.
Наутро, когда она вышла из дома, он всё ещё сидел на лавке и, увидев её, встал и пошёл на встречу.
- Послушай, - сказал он, беря её ладони в свои. – Послушай меня милая. Нам нужно будет с тобой расстаться ненадолго. Может на день, может на неделю, не больше! А после этого я снова приду и буду с тобой любимая!
- Хорошо! – ответила она. – Хорошо мой милый, я буду тебя очень ждать.
Он удивлённо взглянул на неё. В глазах её не было слёз, а лишь задумчивость, словно её мучил один невысказанный вопрос.
- Ты что-то хочешь сказать? – спросил он.
- Нет, милый, нет, - ответила она. И по её глазам он увидел, что это ложь, а ложь для любви, если не смерть, так уж точно тяжёлое ранение.
Итак, они расстались.
Он ушёл в военную прокуратуру и сдался добровольно. На беседе с военным дознавателем о причине своего побега он произнёс:
- Любили ли вы когда-нибудь? Любили ли вы так, что без своей любимой женщины всё остальное теряет смысл, и уж лучше убить себя, чем вытерпеть хотя бы месяц разлуки? И поверьте, если уж случится так, что вы отправите меня обратно в мою часть, то в карауле я возьму автомат, приставлю к своему подбородку и нажму на курок. И это чистая правда. Но, если вы оставите меня здесь, в Москве и позволите увольнение хотя бы раз в неделю, то я буду вам благодарен до крайности и поверьте, что вы не найдёте никого более преданного военной присяге, чем я.
И военного дознавателя, этого сухаря, тронули даже не столько его слова или их смыл, сколько эта безумная вера в любовь, о которой он мог бы прочитать разве что только в рассказах Шекспира. Но военный дознаватель никогда не читал Шекспира и не знал, что такая любовь существует на свете, поэтому был удивлён и очарован ею настолько, что решился помочь моему другу.
Его оставили в военном гарнизоне прокуратуры. Она стала приходить к нему по вечерам, а раз в неделю по субботам они гуляли по городу, держась за руки, говоря друг другу нежные слова, а иногда в ярости споря до охрипших голосов. Потом они любили друг друга в какой-нибудь роще на окраине Москвы, а иногда, когда её родителей не было дома, то они любили друг друга на большой кровати, отдавая на волю сжигающей их страсти все свои силы. Затем они лежали пот-ные, со спутанными волосами. Она лежала на его плече, а он вдыхал запах волос любимой и оба они были счастливы.
Но служба в армии закончилась, и он нашёл себе работу водителя на не очень большой зарплате, хватающей разве что только на аренду небольшой комнаты в трёхкомнатной квартире, да на пропитание. Она же, как и мечтали её родители, поступила в московский университет на факультет журналистики и проводила большую часть времени на учёбе или в подготовке к сдаче очередной сессии. И всё же каждый вечер они находили час или два времени, чтобы стоять и целоваться под осыпающейся осенней листвой, а каждая суббота была их святым днём, который они полностью отдавали своей любви. Что за волшебное это было время!
В день её рождения он подарил букет роз, на который копил три месяца. Они встретились с утра, чтобы пробыть друг с другом целый день до шести часов вечера, после чего она отправилась до-мой на вечеринку, которую подготовили её родители – с тортом, шампанским, университетскими друзьями и несколькими приглашёнными родительскими приятелями.
Среди знакомых родителей, присутствующих на вечеринке, был Михаил. В свои двадцать пять лет он уже был крепким мужчиной, с курчавыми тёмными волосами, успешно продвигающимся по армейской карьерной лестнице капитаном, худощавым, с рельефной мускулатурой. И у него было ещё одно несравнимое преимущество – он очень сильно нравился её отцу. В тот вечер она почти всё время провела с ним в приятной беседе. Иногда, она позволяла ему придерживать себя за локоть или дружески гладить по плечу. А в конце вечера, когда в зале был погашен свет, и они танцевали под медленную тихую музыку, внезапно шум шампанского в её голове, резкий запах мужского одеколона и крепких сигарет, словно ноты, сложились в единую мелодию, от которой у неё в животе как будто запорхали бабочки, и самый его низ сладко заныл, заставляя теснее прижиматься к крепкой мужской груди молодого капитана. Иногда эта тяга молодых тел непреодолима. У неё в мыслях всё еще был образ своего любимого, но животная страсть молодой самки, словно стёрла его на этот вечер. Они занялись сексом. Диким и страстным сексом, с криками и стонами, с жёсткими шлепками тела об тело, с взрывом эмоций и долгими продолжительными оргазмами.
На следующий день она не пришла на вечернее свидание, а он прождал её в липовой аллее, где стояли голые мёртвые деревья с облетевшей листвой. Тогда в Москве выпал первый снег в этом году, и лёгкие маленькие снежинки ложились мокрыми каплями на его обеспокоенно лицо, словно успокаивая его, словно уверяя, что ничего страшного не случилось, а она, может быть, заболела и не смогла ему сообщить об этом.
Но и на следующий день она не пришла. И через три дня тоже. Обеспокоенный, он пришёл к тому университету, где она училась, и увидел, как в задумчивой грусти она спускается по его ступеням.
Она шла, опустив глаза перед собой и в какой-то миг, она их подняла, увидела его и, вздрогнув всем телом, остановилась. Некоторое время они смотрели друг на друга. Её глаза наполнились слезами, и она села на ступени, закрыв лицо руками.
- Что ты милая? Что случилось? – беспокойно спрашивал он, гладя её плечи, а она в ответ лишь всхлипывала и стонала всё громче.
- Я изменила тебе, я нарушила нашу клятву, - наконец выговорила она сквозь слёзы.
На мгновение он замер. Кулаки его сжались, а брови нахмурились. Он опустился рядом с ней на ступени и уставился в одну точку. Его любимая мгновенно оторвала ладони от глаз и кинулась к нему, целуя его глаза и губы, задевая своими мокрыми от слёз щеками его щетинистые щёки.
- Прости меня! Прости меня! – говорила она, всхлипывая. – Прости меня, я люблю тебя! Я сама не знаю, что на меня нашло!
Он тяжело вздохнул и положил руку на её плечо.
- Иди ко мне, - сказал мой друг и обнял её крепче. Она зарылась лицом в его свитер и разрыда-лась. – Всё в порядке, - сказал он и, вдруг, решившись, предложил: - Выходи за меня замуж?
Она оторвалась от его груди и изумлённо посмотрела в глаза. – Замуж?
- Конечно! – кивнул он. – Я хочу быть вместе с тобой постоянно. Я хочу вместе засыпать и просы-паться, хочу вместе готовить еду и мыть посуду, хочу спорить и ругаться с тобой каждый день по любому поводу и уметь прощать, потому что любовь без прощения ничего не стоит.
Она долго и удивлённо смотрела на него.
- Хорошо, - сказала она неуверенно. – Конечно, милый мой! Конечно, я выйду за тебя!
И снова в её глазах было сомнение, как и в тот, другой раз, когда она солгала. И он это видел, но промолчал.
На следующий день она не пришла. Он не встретил её и в университете, а на третий день хозяйка его квартиры нашла в почтовом ящике белый конверт на его имя. В нём содержалось письмо от его любимой:
Милый мой!
Я дважды изменила нашей любви: первый раз, когда поддалась на уговоры родителей и их волю поставила выше нашего счастья; второй раз, когда… ты сам знаешь. Но чем я больше размышляю об этом, тем больше нахожу в себе слабостей, которые, словно червоточины в моём отношении к тебе. Я не знаю, сколько ещё я смогу тебя любить, не нарушая клятвы и каждый день со страхом жду, что чувство в моей груди ослабеет, и я снова и снова буду предавать тебя, а это невыносимо и для меня тоже.
Любимый мой, я люблю тебя и хочу всегда быть с тобой, а ещё я хочу, чтобы наша любовь никогда не переставала. Единственный выход быть всегда в любви к тебе – это остановить свою жизнь на этом моменте и больше не дать ни единого шанса измене или возможности к ослаблению моего чувства.
Дурацкий текст и дурацкие мысли. Он выбежал на улицу и побежал изо всех сил до её квартиры. Была суббота. Одна из суббот, когда они должны были гулять и любить друг друга на широкой кровати в родительской квартире, пока тех нет дома. Земля под ногами заледенела, и ноги скользили по ней, а вокруг лежал неглубокий снег. Ледяной ветер бил ему прямо в лицо и, когда он втягивал на бегу воздух, казалось, что холод проникает до самых глубин живота и сжимает в своих ладонях его лёгкие и сердце.
Он нажал на кнопку звонка и долго слушал его переливчатые звуки изнутри квартиры. Ещё и ещё он нажимал на звонок, но ответом было молчание пустой квартиры. Не выдержав, он стал бро-саться на дверь, раз за разом ударяя её плечом, и на громкий стук на площадку из приоткрытых дверей стали опасливо выглядывать соседи. Было слышно, как кто-то по телефону вызывал милицию. Наконец дверь поддалась его сумасшедшим ударам и с треском распахнулась внутрь квартиры, а на пол полетели щепки. Он ворвался внутрь, вбежал в её комнату, но там не было любимой. Тогда он стал обыскивать всю квартиру и в ванной, в лучших традициях драматического жанра, он увидел её в ванной с перерезанными запястьями рук, а кровь тонкими ручейками стекала в ладони и капала оттуда на пол.
- Это не любовь – это шизофрения какая-то! – изумлённо сказал Костя.
- Вот и я говорю – настоящая любовь – это не более, чем шизофрения, а иногда не разберёшь где большие шизофреники – в сумасшедших домах или клянущиеся в вечной верности друг другу парочки на скамейках парков, - хитро улыбнулся дед.
- И это всё было на самом деле? – спросил юноша.
Дед втянул горький сигаретный дым и произнёс:
- Нет, не было. На самом деле любимая вышла за него замуж, забеременела и бросила университет. Три года они жили вместе, воспитывая дочь. Она, привыкшая к роскошной жизни, потребовала сначала снять однокомнатную, а после рождения дочери двухкомнатную квартиру. Потом уговорила его приобрести хорошую мебель и телевизор. Он же, видя, что его скромный заработок водителя не позволяет удовлетворять желания принцессы (она не работала, не имея образования и с ребёнком на руках), начал учиться по вечерам и через три года начал карьеру инженера в той же компании, где работал раннее шофёром. Он стал увереннее, приобрёл небольшое солидное брюшко и был на верном пути к успеху. Она сильно располнела после родов и любила поворчать вечером на кухне, когда он приходил с работы. Не было больше тех споров, оканчивающихся поцелуем. Постепенно он стал ей изменять, а затем встретил ещё одну большую любовь в своей жизни, губы которой были также сладки, как губы той, которую он некогда любил.
Вот уж истинно лучше бы они умерли в самый пик своего любовного счастья, чем найти в итоге лишь разочарование друг от друга.
Теперь скажи мне дорогой друг, какой конец ты бы выбрал? Конец, где есть возможность для вечной любви, или правду бытия, заключающуюся в том, что вечной любви не существует?
- Это неправда, дед! Может быть, у них всё так и закончилось! Но мы любим друг друга! И мы будем с ней вместе всегда!
В ответ дед лишь кивнул и сплюнул на землю.
- 101 комментарий
lordglykЛистовки
23:38. Вроде бы дождь уже давно кончился, но выходить на улицу в эту душную и мокрую темноту мне совсем не хочется. Мокрые капли губительно сказываются на здоровье бумаги и клея, листовка мокнет, мнётся и разрывается под давлением ладоней, разглаживающих её поверхность. Мне решительно не хочется выходить на улицу.
Но находится друг, который подначивает: «а мы пойдём сегодня в ночной поход?». И я ощущаю, как этот друг становится для меня ближе и роднее, чем любой из родственников или друзей детства, потому что он живёт сегодня тем же самым, чем живу я. Мы делим короткий сон в 3-5 часов на двоих и от этого наши лица становятся землистого цвета, а глаза покрываются сеточкой красных прожилок. А по утрам мы пьём много натурального чёрного кофе. И я точно знаю, что у моего друга во рту точно такая же вязкая горькая слюна, как и у меня.
00:14. Я выхожу на улицу. Зелённая девятка уже ждёт меня возле подъезда. Мы едем не спеша по улицам города, останавливаясь на каждой остановке, чтобы наклеить очередную листовку. Пока я выбегаю и осматриваюсь по сторонам, предупреждая возможное появление милицейского патруля, мой друг проводит липкой от клея кистью два креста на белой поверхности листовки и подаёт мне через окно. Я быстрым шагом иду к остановке и клею листовку поверх жёлто-чёрного плаката, надрывно сообщающего о выступлении нового модного диджея в каком-то из новосибирских клубов.
Мне нравится, что этот плакат в полтора раза больше моей листовки, и она смотрится, как очень смелое дизайнерское решение с большими чёрно-жёлтыми полями и текстом внутри. На всех других остановках я ищу этот плакат и шлёпаю нашу информацию поверх него.
01:21 Конечная остановка автобусных маршрутов. Очень людное место днём, да и сегодня ночью оно отнюдь не пустует. Около микрорынка стоят двое: парень в дешёвых затасканных джинсах и спортивной куртке и охранник в классической черной форме. Я различаю в темноте остановки четырёх людей, а перед ярко освещённым киоском по продаже фаст-фуда стоит милицейский уазик. Служащим государства тоже требуется поесть.
Мы останавливаемся за остановкой, я выскакиваю из машины с листовкой в руках и быстро ныряю в тень. Буквально чувствую, как четыре пар глаз недоверчиво смотрят на меня. Ощущаю запах выпитого пива. Запах пива сам по себе приятен, но запах выпитого кем-то пива также неприятен, как запах мочи. Я шепчу: - Тихо, тссс… - и клею свою листовку.
- Реклама, - снисходительно замечает одна из девушек. Их двое, также как и мужчин. У одного из них лицо сбоку от виска до подбородка тонкой белой линией рассечено шрамом.
- Митинг… - читает другой. – Это не реклама.
- Да, митинг! – говорю я и вкратце расписываю перспективы платных услуг медицины и образования. Девушки с пьяным сочувствием покачивают головами: - Мы обязательно придём!
- А ты знаешь, что за это полагается штраф и арест на 15 суток? – задаёт вопрос тот, у которого на лице шрам.
- Да. Поэтому и прошу вас вести себя тише, чтобы милицейские не увидели - улыбаюсь я.
- Да, собственно они и так уже всё увидели, - ехидно замечает другой. – Ты с ними разговариваешь.
Я про себя чертыхаюсь, но сохраняю спокойствие.
- У вас ведь есть дети?
- Да.
- В детском саду или школе?
- В детском саду.
- А сколько вы сейчас платите?
- Нисколько.
- Платный детский сад стоит от 8 до 14 тысяч рублей, - начинаю я и продолжаю, рассказывая о грядущем социальном разделении.
Я вижу, как в его глазах появляется беспокойство. Девушки уже давно слушают меня с открытым ртом. Вмешивается лицо со шрамом:
- А ты знаешь, что мы сейчас можем сдать ППСникам и тебе сразу дадут штраф в полторы тысячи рублей? Сразу полторашка! – он смеётся, восхищённый собственной мыслью и героизмом.
- Для меня полторы тысячи рублей – небольшая сумма, - отвечаю я. – И я готов её заплатить за то, чтобы ты и другие узнали о том, что будут платить по десятке в месяц.
Он смущённо умолкает, но через минуту начинает пьяно дышать мне в лицо, задавая один вопрос за другим. Я извиняюсь и говорю, что мне нужно идти.
- Аааааа! – замечает он. – Когда нет ответов, сразу сбегаете?
- Мне просто нужно работать, у меня ещё кипа листовок и мне все их нужно расклеить.
В его глазах мелькает злость, и он берёт меня за рукав.
- Пойдём! – и делаем шаг в сторону милицейского уазика. – Пошли в бобик, поговорим.
Я прикидываю путь отступления и готовлюсь сорвать его руку. Вмешивается одна из девушек: - Гриша, ты с ума сошёл! Отпусти парня! Он всё правильно делает!
Она оттаскивает его от меня, а я быстрым шагом иду к машине.
- Я думал, мне уже придётся ехать за тобой в отделение, - ухмыляется друг.
02:15 Капюшон толстовки и арафатка на лице помогают скрыть свою личность от камер наружного наблюдения, которые стоят практически повсюду в центре города и в скоплении торговых и бизнес-центров. Разминаю поверхность плаката по столбу, едем дальше.
Остановка. Четверо людей на ней. Двое мужчин и две женщины. Сегодняшнюю ночь я отмечу в своём календаре, как тетра. Четыре. Я выхожу из машины, поднимаю край арафатки так, чтобы он закрывал лицо и решительно направляюсь к остановке.
Слышу хриплый мужской голос:
- Чё тебе надо?
Молчу. Предпочитаю разговаривать после дела. Стою рядом, чувствуя правым плечом его тело, и прислоняю бумагу к ровной поверхности. Начинаю гладить её руками, разглаживая морщины. Это успокаивает.
- Успокойся, парень просто работает, - слышу ответ, произнесённый женским голосом. Голос высокий и певучий. Я представляю себе сексуальность его хозяйки, но сдерживаюсь, чтобы не посмотреть на неё. Иду к машине, беру ещё одну листовку и клею рядом.
В продолжении диалога слышу:
- …Ты же не пойдёшь работать проституткой?
Стискиваю зубы, разглаживаю листовку по поверхности. Иду к машине и беру новую. Клею рядом. Хватит. Оборачиваюсь к четырём людям, которые всё ещё обсуждают внезапное появление моей персоны.
- У вас есть вопросы? – спрашиваю несколько более резко, чем хотел. Разглядываю лысый бритый череп, рот, слегка приоткрытый в усмешке и атлетическое телосложение. Смотрю в серые глаза и внезапно, словно молния, пронзает мой мозг воспоминание:
- Эдик?!! – кричу я и опускаю край арафатки. На его лице появляется улыбка, а в глазах добродушие: - Андрюха?!!
Мы смеёмся, жмём ладони друг друга в крепком мужском приветствии и обнимаемся. Он шокирован не меньше чем я. В последний раз мы виделись в Питере около года назад. Я конечно знал, что он приехал в Новосибирск, но никак не мог найти время для встречи.
- Я же сказал, что мы непременно встретимся! – смеюсь я. Девушки подходят ближе. Обладательница сексуального голоса, красивая брюнетка с длинными каштановыми волосами, говорит: - Я же сказала, что он хороший парень!
Мы некоторое время стоим на остановке, вспоминая прошлое, и радостно похлопывая друг друга по плечам и спине. Но у меня в голове возникает картина тяжёлой стопки листовок, которые нужно расклеить до утра, и я прощаюсь.
03:15 Клей на исходе. Последние две листовки шлёпаю на воротах школы. В темноте улицы слышны чьи-то шаги.
- А мы тебя пропалили! – слышу молодой мужской голос.
- Главное не сдавайте! – отвечаю я. Мы смеёмся. В этом районе сдавать друг друга в милицию не принято.
Их двое и их обоих зовут Иванами. Студенты третьего курса вуза. У них в руках бутылка коньяка и кола.
- Пошли с нами, посидим и выпьем?
Я с удовольствием соглашаюсь, но предупреждаю, что со мной друг. Они приглашают и его тоже. Мы сидим на лавочке, пьём холодный коктейль из коньяка, разбавленного колой, от которого становится так горячо внутри. Разговоры уже почти закончились. Я чувствую, что чертовски устал.
Черное полотно неба с редкими яркими каплями звёзд, иногда проступающими сквозь тучи, становится тёмно-синим. Звёзды исчезают. Скоро рассвет.- 7 комментариев
lordglykОтрывок из произведения "Дневник революции"
Умереть не страшно. Что значит умереть? Смерть тела ничто. Смерти тела никто не боится. Тело никогда не умирает. Хочешь умереть? Страшнее всего, когда умирает личность. Та личность, которую ты холил и лелеял всю свою жизнь. Не надо резать вены. Откажись от своей матери. Откажись от своей жены. Откажись от своей дочери. Откажись от своего имени. Умри. Откажись от своего прошлого. Твоя школа, институт, работа — это все ложь. Этого никогда не было. Забудь о том, что ты знаешь, умеешь, любишь. Что останется? Ничего. Смерть. Только тогда ты почувствуешь, что такое свобода. Горечь свободы, в которой ты никому не нужен и никем не любим. У тебя больше нет выбора. Только теперь ты можешь жить ради своей идеи. Той идеи, ради которой ты умер. Только теперь ты можешь добиться своей цели, потому что теперь тебе нечего терять. Ты уже все потерял. Ты мертв.
(с) Дневник революции
- 16 комментариев
lordglykЗаписки в пабе
Я не знаю почему, но чувствую себя в публичных местах более хорошо и свободно, чем дома. Хотя с моими вечными передвижениями домом назвать какое-то место очень сложно. Вот и сейчас я сижу в каком-то пабе.
Передо мной стоит весьма банальный граненный стакан с коктейлем из ста грамм виски Jameson и Pepsi Cola. Мне подали Pepsi по ошибке вместо яблочного сока. Такую бутылку, как эта я не видел с седьмого класса. Тонкая, с изгибами по бокам, синим ярлычком, на котором такие же синие буквы на красном фоне гласят "Pepsi Cola". Ретро-буквы на ярлыке вернули меня в детство. Я словно снова там, в мелком розничном магазине начала девяностых годов, открываю сладкую шипучку и в первый раз чувствую, как ее пузырьки разрываются на языке. Боже храни того, кто ее придумал.
Бармен принес лимон. Я против правил русского языка. Например, существует слово секретарь, но нет слова секретарша. Есть слово педагог, но нет - педагогша. Попахивает сексизмом. Также и с барменом. На самом деле передо мной барменша.
Ее черные длинные лохматые волосы смешным хохолком вздыбились на затылке. Она сосредоточено наблюдает за тем, как пиво, бьющее из бронзового кранчика, наполняет бокал в ее руках. Для меня бармен - почему-то вечно молодая профессия. Но на лице этой женщины читаются двадцать пять-тридцать лет прожитой жизни. Опасаясь получить по лицу, задаю вопрос о возрасте. Двадцать четыре года. Нужно было смотреть в глаза, а не на лицо. В глазах ей восемнадцать. Я улыбаюсь. Она невольно улыбается в ответ, и я физически чувствую, как поднимается ее настроение.
Подлетает официантка. Спрашивает: " Amaro Monino" - это коньяк?". Я невольно прыскаю со смеху.
"-Нет, это ликер", - неуверенно отвечает бармен. Разве можно работать в этой среде и не разбираться в напитках?
- Зачем вы пишете? - задает вопрос бармен. Она с интересом наблюдает за судорожно дергающейся ручкой в моей руке и шевелящимися губами, пробующими слова на вкус.
- Зачем люди дышат? - спрашиваю я, не отрывая глаза от строк, которые пишу. Чувствую ее неподдельный интерес, но она не продолжает диалог.
У нее интересная улыбка. Один краешек рта приподнимается вверх, в то время, как другой опускается. Выглядит очаровательно и мило. А когда она серьезна, ее губы смешно изгибаются уголками вниз. И при этом ее лицо все равно выражает безграничное добродушие ко всему миру в целом. А еще у нее зеленые глаза. Мой любимый цвет глаз. Но те глаза, которые я люблю сейчас далеко от меня, что меня очень печалит.
Господь создал множество чудесных вещей на свете. Например, виски. Это невыразимое блаженство, когда коктейль щекочет тебе язык взрывами пузырьков, а потом проваливается в горло горьким и в тоже время сладковатым вкусом. А потом еще долгое время обоженное горло хранит воспоминания о вкусе напитка. Это невыразимое блаженство. Хотя я его выразил.
Я люблю писать в барах. Наедине со своим напитком я наблюдаю за жизнью людей вокруг. Как-будто я никто, как-будто я невидимка, объективный наблюдатель, сквозь призму алкоголя разглядывающий людей.
А еще мне нравится сидеть за барной стойкой и разглядывать бутылки, ровными рядами украшающими полки. Martini, Campari, Becherovka, Tequila, Jhonny Walker, Jim Beam, Jack Daniels, Chivas Regal, Malibu. Все эти напитки мне так знакомы. Все они мои близкие друзья.
Надо мной из колонок льется музыка БИ-2: "...Она на своих плечах держит шар земной...". Становится чуть-чуть грустно. Я чувствую, как улыбка покидает мои губы, но не насовсем. Она сохраняется в уголках рта, готовая в любой момент снова возникнуть.
Я пробую делать наброски в продолжение "Антихриста".
"Война. Война никогда не меняется. Это бессмертная фраза из компьютерной игры "Fallout" верно отражает противостояние религии со свободными людьми. Наша война длилась даже не годы. О каких годах может идти речь, если все люди, свободные от идеологии заплесеневелого христианства являются поклонниками нашей религии? Что мы даем людям? Секс, свободу, деньги, власть. Все то, о чем мечтает каждый из них. О какой войне можно говорить? Почти все сдаются без боя. Кроме Ватикана. И то его сопротивление носит характер борьбы за власть, а не за души людей. А еще есть протестантизм. Эта горькая твердая кость в горле нашего победоносного шествия. Протестанты - сообщества сами в себе. Без центра в Риме, которым можно было бы управлять, но и не настолько бездуховные, чтобы не обращать на них внимание".
Перечитал эти строки. Не вдохновляют. Скорее всего я не включу их в книгу. Они какие-то неискренние, а я ненавижу писать неискренне. Если я когда-нибудь напишу неискренне, распните меня как Христа пожалуйста.
В очередной раз взглянул на себя в зеркало. Долго смеялся. В зеркале появился незнакомый мне бородатый добродушный мужчина с улыбающимися серыми глазами.
Черт подери! Необходимо законодательно запретить девушек с ужасающе короткими юбками и холодными глазами, взгляд которых разбивает сердце ничуть не меньше, чем взгляд на их промежность, выглядывающую при ходьбе на каждом шаге.
Мечтаю писать, как Хемингуэй. А все выходит по моему. По котовски.- 9 комментариев
lordglykУтро
Утро.
Оно приходит внезапно и быстро.
Вроде на горизонте только‑только начал разгораться рассвет. Ты смотришь на часы. Четыре утра.
До настоящего рассвета еще далеко, но нужно выпить кофе, чтобы взбодриться. Нет, спать не хочется. Я уже разучился хотеть спать. Просто веки невероятно тяжелые, словно на них сидят по тридцать тараканов и во рту горечь, которую хочется разбавить горько‑сладкой коричневой жижей со странным тягучим вкусом. Первый глоток обжигает горло. Второй глоток я делаю чуть медленнее. Подношу кружку ко рту и слегка наклоняю ее. Одновременно начинаю втягивать воздух губами, пока горячая жидкость не начинает заполнять мой рот. Не столько кофе, сколько обжигающий кипяток, заставляет мое тело вырабатывать адреналин. Я чувствую себя живее и снова готов продолжать работать.
Становится светлее. Такое ощущение, что солнце огромный золотой шар, который заполняет собой весь горизонт. Это на небе оно кажется таким маленьким. А сейчас это бог, который встает и расправляет свои плечи над миром, чтобы снова озарить его свои сиянием.
Вслед за моими резкими ударами по клавиатуре на экране монитора возникают черные символы. Это часть моей работы. Создавать черные символы на экране. Иногда мне кажется, что если их связать воедино, то они обретут смысл.
Я бы не хотел печатать. Я бы хотел оказаться сейчас на Гоа, рядом с любимой женщиной и ребенком. Мне хотелось бы, чтобы мы лежали рядом, плескались в океане и ели загадочные фрукты, которых я никогда не видел. Ветер доносил бы до нас соленные океанские брызги, а мы бы носились друг за другом по пляжу и весело смеялись. Я бы подхватывал дочку под мышки и бросал высоко вверх. Она бы радостно визжала и просила еще.
Нужно выпить еще кофе и, возможно, сто грамм водки.
Совсем рассвело. Наступил день.
Я почти не заметил как наступил новый день.- Нет комментариев
lordglykКонфеты
Когда я был маленький, у нас в зале стояли в ряд впритык к друг другу несколько шкафов. Одни были узкие, с маленькими квадратными дверями, другие - широкие, в них помещалась мамина большая шуба и другая наша одежда. Такой комплект шкафов взрослые по причине, непонятной моему детскому уму, почему-то называли "стенкой". В моем понимании стенка была кирпично-твердой и совсем без полостей, в которые можно что-то положить.
И был в нашей "стенке" один волшебный отсек, который притягивал меня, как магнитом к себе. Во-первых, этот отсек взрослые называли "баром". Его дверь открывалась не сбоку, как обычно, а сверху вниз. А задняя стенка отсека была полностью зеркальной. Уже само по себе такое устройство, отличное от других, способно привлечь внимание ребенка, но "бар" обладал и другими волшебными свойствами.ДалееОчень часто за его стенами скрывались особенные вкусности. Например, рассыпчатые камни темно-коричневого шоколада с шоколадной фабрики. Я помню с каким упоением мы с сестрёнкой тыкали пальцами в оставшуюся липкую горько-сладкую крошку и слизывали ее языком. В другой раз в баре появились первые "марсы", "сникерсы" и "баунти", которые мы мгновенно слопали, оставив лишь ворох разноцветных шуршащих бумажек. Но особенно мне запомнился совсем другой случай.
Однажды ярким летним утром, наполненном солнцем и шумом машин, я проснулся и сел на краюшек кровати. Родители были на работе, сестренка в садике, а я, как заслуженный второклассник, имел полное право отсыпаться. Помывшись и позавтракав, я решил пойти гулять на улицу, а перед этим заглянул в наш бар и обомлел от восторга. В его зеркальной глубине таилась красивая плоская синяя коробка с темными волнистыми узорами по краям. Нетерпеливо я оторвал скотч, придерживающий края коробки и моему взору предстали двадцать восхихительных плоских шоколадных квадратов.
Не долго думая, я подцепил один из них большим и указательным пальцем, поднес ко рту и откусил. Это было неземное блаженство и за те несколько секунд, пока шоколад и карамельно-медовая начинка таяли у меня во рту, в моей картине рая очень четко появилось требование по наличию таких вот конфет. Это для взрослого конфета мало что означает, а для ребенка конфета - это целый волшебный мир, за который он готов на многое.
Не удержавшись, я схватил еще одну конфету и торопливо ее слопал. Счастливый и довольный я ушел гулять до вечера. Так, день за днем, я разбавлял свои каникулы сладостью из большой синей коробки, пока наконец, в ней не осталась одна единственная конфета.
Знаете, что странно, поедая конфеты, я совсем не замечал, как они кончаются. А тут, как-то вдруг, я понял, что в коробке слишком много пустого места, а с родителями разговор о таинственном появлении конфет и получения офифицального разрешения на их поедание, так и не состоялся. По моей многострадальной детской попе пробежала легкая дрожь в предвкушении тяжелой отцовской ладони.
Последующие три дня я жил в тяжелом ожидании заслуженного наказания, но потом каникулы, река и друзья вычеркнули у меня из памяти тоску по кофетам
Спустя месяц к нам в гости пришли знакомые наших родителей. Я очень любил такие вечера. Было весело и шумно. Взрослые непринужденно болтали о разных разностях, а мы бегали между ними, хватая со стола то кусок сыра, то колбаски, то яблока. Но на предложение матери "сесть за стол и поесть", убежденно отвечали отказом и убегали в свою комнату.
А потом был чай и мама торжествено произнесла: "А сейчас я вас угощу очень вкусными конфетами!". Обливаясь холодным потом, я смотрел, как мама достает ту самую синию коробку и ложит ее на стол. На ее лице смутно мелькнуло беспокойство излишней легкостью коробки, но отступать было некуда. Как в замедленной съемке, я смотрел, как ее тонкие пальцы отрывают тщательное залепленный мною обратно скотч. Наконец коробка была открыта, а в ее правом нижнем углу сиротливо ютился маленький шоколадный квадрат, стыдливо оставленный мною.- 2 комментария
lordglykА в Петербурге скоро наступят белые ночи...
"А в Питере скоро наступят белые ночи", - я подумал это, глядя через большое, во всю стену окно небольшого ресторана, находящегося на втором этаже торгового центра у края Сенной площади.
Играет тихая, спокойная музыка, в которой есть место редким пронзительно тонким звукам пианино, ритмичному стуку барабанов и печальному женскому вокалу.
В пузатом коньячном бокале, в который я попросил налить виски, уже остались только три лимонных дольки. Их мяготь разбухла, впитав в себя тонкую смесь Jameson и яблочного сока. Мне хочется взять и положить одну лимонную дольку себе в рот.
ДалееЯ продолжаю писать одной рукой, а вторую протягиваю к бокалу. Мои пальцы с трудом протискиваются сквозь суженный верх бокала и ухватывают бледно-желтый кусочек за мяготь.
Я ем дольку лимона прямо с кожурой. Нёбо заполняется резким кислым вкусом и на смену ему приходит горьковатый вкус лимонной цедры. Теперь я физически чувствую свежесть своего дыхания.
За окном движется и дышит Санкт-Петербург. Серо-синее облачное небо предвещает скорое наступление темноты. Жаль, что сегодня в Питере я не смогу увидеть звезды. По радио сказали, что сегодня будет гроза. Правда будет гроза? Сейчас, глядя на небо, я в это верю. Молния - это хорошо. Даже, наверное, лучше, чем звезды, потому что я вижу ее реже.
Широкими жирными желтыми буквами светится неоновая реклама NIKON на крыше здания, находящегося на другом конце площади.
Внезапно послышался гром. Что это? Начало грозы?
В небе яркими снопами искр стали рассыпаться и быстро гаснуть разноцветные звезды. Вишневые, желтые, белые, красные, зеленные вспышки.
Тихий женский голос произнес с ликующей нотой: "Праздник!".
А салют изменил свою тактику. Теперь его искры не гасли, а крупными святящимися облаками сползали по небу вниз, по пути теряя свой блеск.
Я подумал, что мне нужно обязательно сегодня написать о людях. Например, о том парне, который сидит в одиночестве за кружкой с пивом, более чем наполовину пустой.
Заметив мой пристальный взгляд, он смутился и стал быстро хлопать себя по карманам. Через секунду он достал и поджег сигарету. Держа между пальцами дымящуюся никотиновую смерть, он вдохнул дым и с умиротворенным блаженством откинулся на спинку дивана.
Он опять посмотрел на меня, определенно подозревая, что мое внимание к нему неспроста.
Я устал. На часах две минуты двенадцатого, а я еще не настолько пьян, насколько мне этого бы хотелось.
С Днем Рождения СПб! Я выпил сегодня за твое серое небо, желтые дома со старинной архитектурой, непонятные памятники неизвестным персонажам! Я пью за Неву, за твои разводные мосты и всех твоих женщин.
Я пью за тебя. Будь счастлив так, как я счастлив свои присутствием в твоем большом, бурлящем жизнью пространстве.Питер, 28 мая 2009 г.
- 6 комментариев
lordglykОпиум для народа
«Религия — опиум для народа. Он верил в это — этот угрюмый маленький кабатчик. Да и музыка — опиум для народа. Тощий не подумал об этом. А теперь экономика — опиум для народа; так же как патриотизм — опиум для народа в Италии и Германии. А как с половыми сношениями? Это тоже опиум для народа. Для части народа. Для некоторых из лучшей части народа. Но пьянство — высший опиум для народа, о, изумительный опиум! Хотя некоторые предпочитают радио, тоже опиум для народа; самый дешевый; он сам сейчас пользуется им. Наряду с этим идет игра в карты, тоже опиум для народа, и самый древний. Честолюбие тоже опиум для народа, наравне с верой в любую новую форму правления. Вы хотите одного — минимума правления, как можно меньше правления. Liberty, Свобода, в которую мы верили, стала теперь названием журнала Макфэддена. Мы верим в нее, хотя не нашли еще для нее нового имени. Но где же настоящий? В чем же настоящий подлинный опиум для народа? Он знал это очень хорошо. Это только пряталось в каком‑то уголке мозга, который прояснялся по вечерам после двух‑трех рюмок; он знал, что это там (конечно, на самом деле этого там не было). Что же это такое? Он же знал очень хорошо. Что же это такое? Ну, конечно, хлеб — опиум для народа. Запомнит ли он это и будет ли в этом смысл при дневном свете? Хлеб — опиум для народа.»
Эрнест Хемингуэй «Дайте рецепт, доктор»- Нет комментариев
lordglykВ преддверие выборов 14 марта - отрывок о политиках из книги "Утопия v3.0"
Проза, депутаты, выборы, В мире
Мануэль был в абсолютном восхищении от Рауля и приглашал его к продолжению рассказа снова и снова. Наконец он воскликнул с интересом: - Рауль, я решительно настаиваю на твоей карьере политика и дипломата! Из тебя выйдет превосходный политик! У тебя же есть все для этого: и длительный опыт общения с иностранцами, и огромный багаж знаний, и ты превосходно владеешь словом. Одно только твое участие в управлении государством может изменить жизнь людей в стране к лучшему! Причем это будет не только выгодно для тебя, но и для твоих близких родственников и друзей.
- Как можно говорить о счастье людей и выгодах близких и друзей? – мягко упрекнул Рауль Мануэля. – По моему мнению, для человека естественно заботиться о своих близких и нести за них ответственность. Но когда люди несут ответственность за счастье человеческое в целом – это слишком неподъемный груз для тех, кто должен заботиться о близких ему людях. Ведь каждый человек хочет видеть счастье и роскошь вокруг тех, кого любит. Разве не дашь ты тысячу рублей своему сыну, а нищему один рубль? Когда бы ты поступил наоборот? Так и будучи у власти я буду искать не выгоды для человечества, а выгоды для своих родственников и друзей, иначе они буду обижены на меня, и осудят меня, несправедливо полагая, что я должен уделять им больше внимания, чем всем другим. А вслед за ними и те, кто помог мне добиться такой власти, будут просить у меня благодарностей и почестей. Разве смогу я им отказать?
- Но разве ты не сможешь влиять на важные государственные решения, которые в свою очередь влияют на судьбу народа? И тем самым ты сможешь добиться большей пользы, чем оставаясь в тесном круге своих друзей и знакомых.
- Добьюсь ли я большей пользы? – спросил Рауль. – Если вокруг меня сто человек я и то не всегда могу понять, чего они хотят. Но когда я буду представлять тысячи или сотни тысяч, то, как смогу я учесть все разнообразие их мнений? Сейчас я могу позволить себе заботиться о близких моему сердцу людям и уделить им все мое внимание. Но когда я буду заботиться о тысячах, то каждый раз меня будет съедать стыд из-за того, что я уделяю большее внимание им, чем остальным людям. Мне кажется, что и так немало людей, которые предпочтут такое положение. Причем стыд заботы о себе, родственниках и друзьях им чужд, что позволит им в полной мере насладиться такой властью. Разве будет огромным уроном для государства, если оно обойдется без меня?
Не выдержав такого уничижения, я возразил: - Хорошо, что ты не стремишься к деньгам или власти. Твоя скромность и человеколюбие достойны уважения, также как я уважаю и тех людей, которые участвуют во власти. Но мне кажется, что от твоей приверженности к собственной скромности могут пострадать и те, кто тебя окружают и надеются на твой ум и качества лидера. Кроме того, в твоем лице государство приобретет несомненную пользу, даже если ты будешь ближе думать о друзьях, чем о прочих.
- Ты ошибаешься, друг, - ответил мне Рауль. – Во-первых, в высокой оценке моих способностей, во-вторых, в возможности моей вящей пользы для государства. В первую очередь всякие политики извлекают пользу из власти деньгами и употребляют их с надлежащим умом, распределяя между теми, кто сможет из них извлечь больше выгоды. Я же ничего не смыслю в денежных делах, а кроме этого, и ненавижу сами деньги, которые дают власть большую, нежели уважаемое имя. Будь я на месте мирового божества, то употребил бы свою власть на то, чтобы осталось только две денежных единицы – уважение и любовь. Тогда нищие по справедливости будут не те, кто слабее или глупее, а те, кто более ненавистен обществу: лжецы, предатели, воры и убийцы. Каким же образом я смог употребить свое такое отношение к тому предприятию, которое называют государством? Разве не стали бы ненавидеть меня и презирать за глупость, если бы мог я предположить жизнь без денег? Политики и бюрократы охотнее зарабатывают деньги, чем приносят общественную пользу. Они без особого внимания выполняют свои обязанности, но по поиску законных и незаконных способов увеличения своего богатства они настолько усердны, что это вызывает во мне восхищение их умом. Кроме того, если бы я посоветовал распустить их свиту помощников, которые пользуются всеми благами своего положения, но не приносят никакую пользу для государства или дал рекомендацию думать об общественном благе, нежели о своем собственном, то не прослыл бы я среди них глупцом и предателем? Кто среди них действительно настолько умен, чтобы выслушивать чужие советы, вместо того, чтобы пользоваться льстивым уважением своей свиты? Так устроен человек, что докажи ему что он прав, то он все равно скажет, что он прав, даже если неправ на самом деле. А если жизнь вознесла человека так высоко, что он руководит другими, то менее всего он склонен признать свою неправоту и послушаться умного совета. Зато с удовольствием он признает на себе власть грубой силы и денег, когда с тем или иным к нему пожалуют гости, и с удовольствием будет выслушивать их советы и указания о том, как следует поступить.
Особенно мне видится нелепым, когда проводится парламентское собрание лиц власть имущих, где они представляют интересы тех, кто заплатил наибольшую стоимость или показал наибольшую силу. Зачитывая свои речи, они не всегда могут запомнить их содержание и когда по особенно спорным решениям начинаются дебаты, они используют в качестве доводов собственную драчливость или аргументируют непристойностями, которые сейчас и повторять не стоит. На таких собраниях зачастую оскорбления носят более выгодный маневр, чем апеллирование к историческому или научному опыту. А между тем всему тому, что принято на подобных собраниях мы со спокойствием предоставляем существовать, и верим в законность таких решений. Впрочем, и такие решения часто служат во благо общества, но, прежде всего, преследуют интересы тех, по чьей воле они была приняты.
- Нет комментариев
lordglykВещисты
Сегодня меня безмятежно оскорбил лучший друг, с которым мы употребляли водку из стаканчика с гордым брендом "Coca-Cola" в McDonald's.
- Андрей - ты вещист! - заявил он, выпуская питьевую трубочку изо рта и небрежно проливая капли драгоценного напитка на свои джинсы. Причем заявил так, как бы между прочим. Как, например, представители питерской интеллигенции употребляют без зазрения совести слово "экзистенциализм" в присутствии лиц не столь отягощенных филологическим факультетом.
Конечно, смысла фразы я не понял, но где-то в глубине души почувствовал себя оскорбленным. То ли собственной безграмотностью в отношении современных жаргонизмов, то ли за целенаправленность высказывания в мою сторону. В голове возник короткий ассоциативный ряд от "нациста" до "педераста". На всякий случай я загадочно прищурил один глаз, прицеливаясь в левую скулу Алексея и изо всех сил стараясь забыть о собственном пацифизме.
Видимо он заметил мои манипуляции и, забеспокоившись, уточнил:
- Ну вот объясни мне, зачем ты планируешь покупать себе новый мобильный телефон, если твой старый великолепно работает? Или помнишь, как я уговаривал тебя продать часы в момент великой депрессии на утро после пьянки? Ведь хотелось взять пива холодного? Хотелось, а? А ты отказал! Между прочим, я тебя тогда угощал! Так вот, ты вещист! Только не обижайся пожалуйста, - на всякий случай он опасливо отодвинулся от меня на безопасное расстояние.
Я вздохнул и решился дать достойный ответ:
- Между прочим, Леша, я тебя до этого отпаивал не одну неделю. Учти, что из-за врожденного чувства такта и политических убеждений, я готов пожертвовать собственным достоинством и признать, что не понимаю смысла твоего слова. Хотя подозреваю, что другие слова в словаре Даля и близко его не подпустили бы, мгновенно распознав диссидента.
Алексей томно вздохнул, возвел к небу, то бишь потолку McDonalds, свои ясные очи и, войдя в роль профессора, вдохновенным тоном приступил к делу:
- Вещист, мой друг, это человек, который ставит сиюминутные блага цивилизации превыше духовных. В приобретении новых вещей он видит единственный путь духовного просветления и все свои деньги он тратит не на познание истины, которая, как замечали все древние, находится в вине, а на мобилку, машинку или новые джинсы от Barba, - при этих словах мой просветитель с горечью поболтал в стакане остатки водки и втянул их в себя через трубочку. - Вещисты с трепетом относятся к модным новинкам и стараются заполучить их в свое пользование раннее, чем выйдут новые модели.
Я бросил взгляд на потасканные джинсы друга с откровенными потертостями в районе гениталий и серый свитер из последней коллекции "Made in China" и был вынужден признать, что на "вещиста" мой друг совсем не похож. В то время, как для меня "Adidas", "BOSS", "HUGO" и прочие современные блюстители внешнего вида успешного человека действительно важны. И на какой-нибудь
"China" я не согласен даже в качестве халявы на День Рождения.
Я пожал плечами и согласился со своим другом. Ведь вещистом быть даже почетно. Я вдруг почуствовал свою принадлежность ко всем вещистам XXI века и содрогнулся перед колосальностью смысла этого маленького жаргонного словечка. И проводил замечательную худенькую блондинку, безошибочно определяя: платье Sonia Rykiel, жилет Stefanel, туфли Dino Bigion, в сексе страстная и кричит.- 1 комментарий
