Лет до 13-ти я был вполне обычным ростовским школьником, учился в математическом классе, умел танцевать чечетку, слушал Биттлз, играл на гитаре, книжки не читал. Но появился рэп, в котором так много непонятной речи, я решил, что там наверняка что‑то очень интересное и мудрое, иначе зачем всем этим парням в каждой песне говорить с такими эмоциями.

Припомянаю, что впервые рэп я услышал даже в 12 лет — на дне рожения приятеля с соседней улицы. Старшие ребята вскользь отреагировали: «а, это рэп, знаем». А я не знал, и даже само слово «рэп» не разобрал и не запомнил, но очень заинтересовался. В итоге я был невероятно увлечен, я облазил все киоски звукозаписи, постоянно бубнил какие‑то слова из песен, подбирал мелодии на гитаре, и был очень рад, когда находились ребята, со схожими интересами. В 14-ть я устроил себе ускоренный ущемленный курс ди‑джейства — все эти фокусы с двухкассетными магнитофонами. Мои миксы, представьте, крутили по радио. А вообще, я любил разное: drum n base, techno, и всё подобное, но MC Hammer, Run DMC и, окончательно, Krs‑One к 16-ти годам склонили меня к тому, чтоб отказаться от равноправия музыкальных жанров в моем ящике с кассетами.

Мы лазали с пацанами по брошенным стройкам, курили, пробовали пить, читали рэп, разыгрывали какие‑то клипы, короче говоря, были рэперами. Я знал, где есть студия – а это было очень ценным и чуть ли не запредельным знанием. И мы записали там наш первый рэп – «Убийца», музыку к которому я написал на компьютере, купленном мне родителями, когда я получил два в полугодии по информатике.

Распространился слух, что рэп не могут читать пацаны, которые не сидели. Поэтому любые шмоны, рассказы старших, кто сидел, приводы в милицию и подобное считалось у нас правильными признаками.

К тому времени я закончил музыкальную школу, приступил композиторству на компьютере, поступил в университет на экономический и собрал рэп‑группу. Она называлась…читать далее ↓

Лет до 13-ти я был вполне обычным ростовским школьником, учился в математическом классе, умел танцевать чечетку, слушал Биттлз, играл на гитаре, книжки не читал. Но появился рэп, в котором так много непонятной речи, я решил, что там наверняка что-то очень интересное и мудрое, иначе зачем всем этим парням в каждой песне говорить с такими эмоциями.

Припомянаю, что впервые рэп я услышал даже в 12 лет - на дне рожения приятеля с соседней улицы. Старшие ребята вскользь отреагировали: «а, это рэп, знаем». А я не знал, и даже само слово «рэп» не разобрал и не запомнил, но очень заинтересовался. В итоге я был невероятно увлечен, я облазил все киоски звукозаписи, постоянно бубнил какие-то слова из песен, подбирал мелодии на гитаре, и был очень рад, когда находились ребята, со схожими интересами. В 14-ть я устроил себе ускоренный ущемленный курс ди-джейства - все эти фокусы с двухкассетными магнитофонами. Мои миксы, представьте, крутили по радио. А вообще, я любил разное: drum n base, techno, и всё подобное, но MC Hammer, Run DMC и, окончательно, Krs-One к 16-ти годам склонили меня к тому, чтоб отказаться от равноправия музыкальных жанров в моем ящике с кассетами.

Мы лазали с пацанами по брошенным стройкам, курили, пробовали пить, читали рэп, разыгрывали какие-то клипы, короче говоря, были рэперами. Я знал, где есть студия – а это было очень ценным и чуть ли не запредельным знанием. И мы записали там наш первый рэп – «Убийца», музыку к которому я написал на компьютере, купленном мне родителями, когда я получил два в полугодии по информатике.

Распространился слух, что рэп не могут читать пацаны, которые не сидели. Поэтому любые шмоны, рассказы старших, кто сидел, приводы в милицию и подобное считалось у нас правильными признаками.

К тому времени я закончил музыкальную школу, приступил композиторству на компьютере, поступил в университет на экономический и собрал рэп-группу. Она называлась «Психолирик», пока что без Шыма, т.к. он рэпером еще не был – ходил в узких джинсах, в берете на бок, и в полуботинках на большой подошве. Но вскоре он к нам примкнул и стал спецем по рэп-моде, очень скудно представленной в Ростове в 96-м.

Моих родителей (мама – профессор, папа – предприниматель) слегка раздражали мои увлечения, притом что обо всем самом смачном они, конечно, и не подозревали. Наверное можно сказать, что относились они почти лояльно, но с регулярной вправкой мозгов мне на место. Мама считала, что это всё зомбирующая музыка, действующая на уровне примитивных вибраций и отвлекающая сына от учебы. Спустя несколько лет она послушала какой-то альбом и с удивлением отметила, что это хорошо, учитывая, что он в детстве книжку в руки не брал. Отцу я иногда ставлю новые песни, он очень трезво умеет их оценить. Мой старший брат, тоже музыкант, но гораздо более высокого класса, тогда заканчивал училище искусств, играл джаз на рояле, и наши музыкальные вкусы в тот период не сходились.

Я с теплом вспоминаю, как в 97-м мы собрали первый состав Касты, как я в универе на переменах читал куплеты своим корешкам с курса. Как я оказался единственным студентом, который умудрялся носить в задних карманах штанов общие тетради и даже том Капитала. Как мы были рады 50 человекам, пришедшим на одну из первых наших вечеринок. В какой эйфории мы прибывали, когда насчитали 400 человек на нашем миниатюрном фесте. Как брат сообщил, что мне звонили с приглашением участвовать в Rap Music 99, и я с волнением перезванивал в Москву, придя домой с зашитой губой и сколотым зубом после пьяной заварухи на набережной. Как мы наказывали курсантов школы милиции у входа в клуб, когда они задели нашего корешка Электроника. Как пьяный Тэйквон исполнял спектакли на весь парк. Как Хамиль деловито повествовал о воровском законе. Как мы с горячностью спорили с Шымом на метафизические темы. Это становилось начинкой наших первых альбомов.

С 99-го мы стали наведываться в Москву, с 2001-го начал действовать лейбл «Respect Production», и 2002-м я впервые уехал их Ростова на несколько месяцев. Сейчас перемещения для меня очень обыденны, я объездил сотню городов, и очень редко нахожусь на одном месте больше двух недель. А тогда это был великий переезд. Я поселился в Москве, поставил в квартире мини-студию и за пол года сочинил и записал свой сольный альбом «Что нам делать в Греции».

В последующие два года изменилось очень многое. Я перерос все эти уличные движения. Улетучился трепет, с которым я относился к творчеству обожаемых мною штатовских музыкантов. Я поступил в аспирантуру, и впоследствии защитил диссертацию. Вокруг меня и моих друзей укрепился ореол известности, и после периода внутренних конфликтов в самом себе, я научился правильно реагировать на эту славу. А чуть позже пришла ясность относительно того, что я делаю, и каким должно быть мое творчество впредь. Так что оставайтесь, будет интересно :)